– Я понял, товарищ майор.
– Удачи. Будь осторожен.
– Я осторожен.
– Они могут тебя там специально ждать. Это крайний вариант, но все же возможный.
– Я готов к такому повороту событий. Если такое произойдет, могу только предположить, что мало найдется желающих им позавидовать.
– Это я тоже понимаю. Но, в случае такого поворота, пусть ты и уничтожишь всех троих, мы потеряем единственную возможную зацепку не только снять с тебя обвинения в халатности, но и выйти на след эмира Борзова. Ты не забывай, что это, в итоге, главная наша забота. И твоя, в том числе.
– Об этом я думал, товарищ майор, и это основная тема моего разговора с Идрисовым.
– Все. Прощаемся. Я тут на часы посмотрел, ты можешь опоздать.
– По моим часам осталось еще двадцать секунд.
– Успеешь подняться на этаж?
– Ровно в девять я нажму кнопку домофона. Секунда в секунду.
– Уважаю пунктуальность. Работай!
Действительно, ровно в девять, поглядывая на секундную стрелку своих «Командирских» часов, Шереметев набрал кнопками номер квартиры и поднял руку к звонку домофона.
– А вы, капитан, пунктуальны, как высокоточное оружие, – моментально ответил профессор.
– Я таковое и есть, – жестко среагировал капитан на сарказм, прозвучавший в голосе Идрисова.
– Надеюсь, вы не убивать меня пришли, господин Оружие, – насмешливо сказал Исмаил Эльбрусович.
– Вы считаете, что у меня есть для этого уважительная причина?
– Заходите… – Профессору надоела словесная дуэль, в которой противник не желал уступать, и он открыл дверь подъезда.
Идрисов жил на втором этаже, и Шереметев даже дыхание не сбил, поднимаясь по лестнице. Звонить в дверь не стал, подождал, когда Исмаил Эльбрусович сам дверь откроет. Долго ждать, впрочем, не пришлось. Через пару секунд она широко распахнулась:
– Прошу…
Шереметев переступил порог, и дверь за его спиной сразу закрылась. В прихожей горел яркий свет люминесцентных ламп. Впервые увидев профессора Идрисова днем и на свету, Григорий Владимирович с удивлением обнаружил, что он еще достаточно молод, хотя в темноте ночи на перевале показался человеком более зрелым. Тот, профессор с перевала, одетый в полувоенный камуфлированный костюм, смотрелся солиднее этого профессора в толстом махровом халате, распахнутом на груди словно специально для того, чтобы показать, насколько богата растительностью его крепкая грудь. Но он оказался вовсе не черноволосым, а скорее рыжим. А волосы на груди были вообще красноватыми, как у красного волка.
