– Ну и зачем ты рассказываешь мне это? – не выдержал Максим. – Совсем же другая история, чем с «Зодиаком»! Во-первых, коллекция логична, ведь у нее общий источник. Во-вторых, это признанная коллекция, известная, легендарная, как ты говоришь. А не мифический «Зодиак»! В чем сходство?
– Практически никакого сходства. Коллекция «Куллинан» стала известна и осталась на виду, потому что оказалась тесно связана с Британским королевским домом. «Зодиак» был легендой и ею остался.
– В чем тогда аналогия?
– А в том, что, по мнению экспертов, «Куллинан» был не самостоятельным камнем. Он был осколком более крупного кристалла. Половиной, как считают. А вторую половину якобы не нашли. Гигантский кристалл, который не мог находиться так уж далеко от своего осколка, не нашли. Никого это не смущает. Это мир бриллиантов. Здесь такие правила. Граница между легендами и фактами условна. Мало что существует на виду. Поэтому «Зодиак» мог существовать. И я хочу его понять.
– Как ты планируешь это сделать, раз даже с Марком и Викой не поехала?
– Я тебе уже объяснила. Их сейчас интересует настоящее. Мне важнее прошлое. Я не исключаю, что присоединюсь к ним. Но позже. Когда закончу.
В ответ Максим мог только головой покачать. Он по-прежнему не понимал ее логики, но от услышанного ему уже было не по себе.
А Ева и не дожидалась от него никаких слов. Она достала из книги листок бумаги, сложенный пополам, и передала парню.
– Что это? – осведомился Максим.
– Имя.
– Прикольно. А конкретней нельзя?
– Имя человека, который может очень много знать о «Зодиаке». Я хочу, чтобы ты выяснил, где он находится сейчас.
* * *
Егор уже знал, что скажет им все. Не для того, чтобы его отпустили, хотя надежда на это оставалась. Надежда всегда остается, пока ты не умираешь или не сходишь с ума. Даже не для того, чтобы ему сохранили жизнь. Если его не отпустят, то что, вечно его в плену держать? По логике, избавятся все равно, ведь он их лица видел, многое знает; таких свидетелей не оставляют.
Но он сейчас меньше всего думал о логике и даже о собственной смерти. Он готов был на все, чтобы с ним не сделали то же самое, что с Саней и с Сильвером. Ведь даже смерть смерти рознь!
Он не был неженкой, в жизни насилия не видевшим. Егору и самому убивать приходилось, хотя энтузиазма он по этому поводу не испытывал. Но то, что происходило здесь, было за гранью всего – добра, зла, реальности даже.
По правде говоря, смерть Сильвера он не видел. Да и не хотел видеть. Ему достаточно было того, что ему принесли голову бывшего шефа. Окровавленную, с искаженным от ужаса лицом и пропавшим правым глазом. Выгрызли, должно быть. Егор не кричал тогда, но почувствовал, что задыхается от ужаса. Ему казалось: еще чуть-чуть, и сердце само остановится, не вынеся этого.
