Расстегнув карман на груди косухи, Трескачёв обнаружил в нём ворох денег. Усмехнувшись, он проверил внутренние карманы – ещё два вороха крупными купюрами. Это были все отпускные, которые он так и не спрятал под ванну.
Сергей открыл скрипучую дверь подъезда и зажмурился от ослепительно яркого апрельского солнца. Щурясь после полумрака подъезда, он направился к краю бетонного крыльца, в сторону, куда выходили окна квартиры. При этом глянув на трёх милиционеров в паре метрах от него, каких-то людей в штатском, и милицейскую «буханку» за их спинами.
«Что за сборище? – подумал Сергей и заметил благополучно лежащую у оградки газона, видать, скатившеюся с сугроба невредимую кассету. – Интересно, видели ли менты, как она упала?»
– Ты откуда? – вдруг спросил один из милиционеров и шагнул к Сергею.
Тут-то Трескачёв и обратил внимание на стоящую перед кассетой легковую машину с разбитым задним стеклом.
Сергей кивнул назад, чистосердечно признаваясь:
– Оттуда.
– Ты там живёшь?
– Нет, – ответил Трескачёв, решив не говорить про съёмную квартиру.
– Паспорт есть?
– Есть.
Посмотрев и не возвращая документ, милиционер спросил:
– А здесь чего делаешь?
– Гуляю.
– В подъезде?
– Замёрз; перекурил; погрелся.
«Ой, какая чушь! – мысленно плевался Сергей. – Сейчас скажет, что я подъезд обоссал».
– Да он пьяный, – сказал один из подошедших милиционеров.
И тут: наручники на запястья, к машине – поднять руки. Обыскали. Залезай!
«Это возмутительно! За что ж сразу в кандалы?! – в мыслях воскликнул Сергей. – Я буду жаловаться! Рогам».
В «буханке» сидело ещё три парня его возраста. Их повезли в отделение милиции. Оказалось, что кто-то выкинул из окна винную бутылку и разбил ею заднее стекло частной машины милицейского начальника.
Пока их везли, Трескачёв прикинул:
«Раз уже поехали, значит, менты взяли кого надо, и квартиры обходить не станут. Его хату не спалили, и он идёт, как случайный бухарик. Так что, крутить пацанов будут, а он явно не при делах. Ребятки бутылкометатели вроде с пятого этажа. Ну, да поделом им».
В ОВД с них сняли отпечатки пальцев и продержали в камере часа четыре. Там Сергей, расположившись на скамейке, вздремнул, пользуясь случаем.
Из камеры его вывел совсем молодой милиционер, которому явно было омерзительно находиться рядом с таким отребьем, как Трескачёв. Он кривил румяное лицо и говорил: «Пшё-о-ол!»
В кабинете ж, за столом, милиционер средних лет наоборот – был бледен, говорил коротко, чётко, ясно. Впрочем, радости при виде Трескачёва он тоже не испытал.
