– А у тебя тут ничего, майор, уютно. Порядок везде, – сказал он, задрав голову к потолку. – Ремонт когда в последний раз делали?
– Два года назад.
Таратута кивнул, повернулся к выходу, но почему-то передумал и подошел к столу Сыча, который все-таки решил встать.
– Вы еще не приступили к поискам беглеца?
– Приступил. Анализирую информацию. Вот решил освежить в памяти дело об убийстве полковника.
– Я тут подумал ввести в управлении мониторинг использования рабочего времени. Хочу, чтобы каждый начальник отдела к концу рабочего дня предоставлял мне письменный отчет, где он был и что делал на протяжении дня. Поминутно. Аналогичные отчеты все начальники отделов должны стребовать со своих подчиненных. Надеюсь, подобные меры научат вас более рационально относиться к своему времени, вместо того, чтобы рисовать на бумаге чертиков.
И Таратута показал на лежащий перед Сычом лист.
– Это не чертик, Владимир Михайлович. Это олень, – пояснил Сыч.
Таратута взял бумагу в руки, всмотрелся.
– Говорите «олень», а написано «Чикалюк».
– Это разные вещи. Олень – это олень, а Чикалюк – это автослесарь. Возможный свидетель в деле об убийстве. Проверить надо.
– Хорошо, работайте.
Положив бумагу назад на стол, Таратута вышел из кабинета.
– Да, – задумчиво произнес Богомаз. – Это тебе не Лапов. Тот, небось, даже не знал, что в конторе, кроме его приемной, имеются и другие помещения. А все-таки, как странно получается: совсем недавно мы его бизнес к ногтю прижать пытались, а теперь этот малыш нас под лавку загонит, да так, что и не пикнем.
– Допустим, бизнес не его, а отца, – уточнил Сыч.
– А какая разница? Только формальная.
Сыч порвал листок с рисунками и словами на мелкие кусочки, бросил их в мусорную корзину, аккуратно уложил бумаги в папку и сунул обратно в сейф. Надел куртку. Сказал Богомазу:
– Если меня будут спрашивать, я отправился ловить Тараскина.
– Главное, чтобы ты об этом в отчете не забыл написать. Время засеки, Руслан Петрович.
Тон у старшего оперуполномоченного при этом был полон сарказма.
* * *
Ловлю Тараскина майор начал как-то странно. Выбрав в скверике неподалеку самую удобную и целую скамейку под пышным цветущим каштаном, присел, закурил и, жмурясь, как кот на солнышке, принялся глазеть на проходящих мимо людей, преимущественно тех, кто принадлежал к женскому полу.
Май, настоящий май, целиком и полностью вступил в свои права. С теплом, запахом молодой травы и цветов, с оголившими коленки женщинами и с надеждой на что-то этакое, безусловно хорошее, которое непременно должно прийти вместе с новой нарождающейся жизнью.
