И я сам тоже как будто раскололся. Как будто раздвоился, разделился на двух разных людей.
Один из них знал, что мир на самом деле остался прежним, что он лишь видится теперь изменённым. А другой человек был уверен, что ему вовсе не мерещатся невероятные перемены, что мир на самом деле меняется.
Всё быстрее и быстрее.
Осколки мироздания беспорядочно перемешивались как во вращающемся калейдоскопе, вращение быстро усиливалось, и вскоре перед глазами замелькало так, что закружилась голова, и показалось, что я куда-то лечу, падаю, что меня затягивает в громадную воронку…
Или… не показалось?
Головокружительное падение в Никуда быстро закончилось, и я тут же чуть не задохнулся от ужаса и восторга. Реальность и вымысел переплелись друг с другом, и уже было невозможно отделить одно от другого.
Я по-прежнему сидел на скамейке и вглядывался сквозь камень куда-то вдаль. Чувствовал, что в любой момент могу встать и уйти. Или просто положить камень в карман. И тогда всё закончится.
Но я не хотел, чтобы это заканчивалось.
Потому что передо мной распахнулась Вселенная, Бесконечность. Совсем не так, как во Сне, в котором Вселенная была чужой и враждебной. Сейчас Вселенная приняла меня в себя, и я, захлебнувшись счастьем, растворился в ней без остатка. То, что “я”, сидящий на скамейке, видел просто глазами, другой “я”, растворённый в этой бесконечной Пустоте, ощущал всем своим существом, каждой мельчайшей клеточкой, каждым атомом своего тоже бесконечного тела.
Первый “я” увидел, как Луну перечеркнул яркий след падающего метеорита, а другой “я” сразу понял, что это вовсе не метеорит. Вернее, не только метеорит. Ослепительно яркая черта, возникшая на Луне, оказалась ещё и лезвием Меча.
Лунного Меча.
Меч был прекрасен. Наполненный серебристым светом, раскалённый добела и в то же время бесконечно холодный. Он был похож на японскую катану, с изящной круглой гардой и длинной, рукоятью.
Мне захотелось прикоснуться к Мечу, и тут же обжигающая космическим холодом рубчатая рукоять оказалась в моей ладони.
Я ощутил себя всемогущим. Чуть ли не равным Богу.
Я мог ВСЁ. Я был Вселенной, и Вселенная была мной. Любое моё желание тут же мгновенно бы осуществилось. Я трепетал от непередаваемого восторга. И ужаса.
Потому что второй “я” (или, наоборот, первый?), тот, который всё ещё сидел на сломанной скамейке, хорошо помнил предостережение Олега. Его слова о том, что ЭТО очень серьёзно и очень опасно. Его просьбу быть осторожным. Ничего не делать с Мечом. Ничего ни у кого не просить. Ничего не желать. “Бойтесь своих желаний…” Я теперь точно знал это, любое моё желание в самом деле могло тут же осуществиться.
