Традиционный выезд в Крым с детской группой на это лето Олег почему-то отменил, заявил, что “в этот раз не получится”. Очень мне это не понравилось. С Олегом явно происходило что-то не очень хорошее, но что именно, он, разумеется, не говорил. С чего бы это он стал делиться своими проблемами с сопливым мальчишкой! Он и ближайших своих друзей не очень-то посвящал в свои дела.
Я сидел дома, залечивал свои синяки Камнем и мазями, принесёнными Олегом, болтал с забегавшим в гости Сашкой, читал, помогал по хозяйству маме, играл с Лапкой, возился со Светулькой, как обычно “рисовал” ей сказки. Старался успокоить маму, которая долго не могла придти в себя, всё боялась мести школьных “бандитов”.
А когда оставался дома один, брал в руки боккен. В рукояти которого оставался Камень, наполненный Лунным светом. Теперь Лунный свет жил и в боккене. А когда я начинал с этим боккеном танец, звенящий хрусталём свет постепенно наполнял и меня.
Помня о том, что произошло накануне драки с Тайсоном, я уже на загонял себя бешеной яростью, не давал разгораться внутри себя неистовому пожару, который сжигает всё, в первую очередь – своего хозяина. Теперь танцы были сдержанные и неторопливые. Я старался выполнять технику Шинато именно так, как и учил её выполнять мастер – без стремления убить. И при таком выполнении я в какой-то момент начинал слышать внутри себя звон Лунного света. А потом – как на этот волшебный звон откликается сама Вселенная…
Ощущение было ни с чем не сравнимое. Это было как… Как разговор с Богом. Как молитва. Вернее – нет, не молитва. Олег говорил, что молитва – это когда ты что-то просишь у Бога, говоришь Ему. А Он слушает. Тогда как при медитации – наоборот, ты слушаешь, что говорит Бог…
Но мои танцы с деревянным мечом не были ни молитвами, ни медитациями. Это было – как разговор. Как пение дуэтом. Я ничего не просил у Бога, мне ничего не было нужно от Него, я был и так бесконечно счастлив. Слишком затягивать этот разговор мне казалось кощунством. Поэтому, услышав ответ Вселенной, я тут же прекращал танец. И…
И сразу же становился к мольберту. Музыка Вселенной ещё продолжала звучать во мне, я слушал её и подхватывал ударами кисти.
Рисовал я “для себя”. Только для себя, пряча потом эти рисунки, не показывая их даже Сашке. И даже маме. Тема рисунков была одна и та же. Люба. Моя одноклассница. Наверняка даже и не подозревавшая, что я отношусь к ней как-то по-другому, чем к остальным девчонкам.
