— начиналось письмо, но мое внимание тут же привлекло начало второго параграфа: —
Теперь, когда самое худшее осталось позади, я могу сказать тебе, дорогая, что это плавание было ошибкой. С самого начала все пошло наперекосяк. Капитан умер, и мы похоронили его в Средиземном море».Далее говорилось, что, едва выйдя в Атлантический океан, они попали в шторм. Шестнадцатого марта они легли в дрейф — это был настоящий ураган — насосы не справлялись с откачкой воды. Первый и второй трюмы затопило, а пока они пытались укрепить переборку в кочегарке, в радиорубке начался пожар. Среди экипажа началась паника, потому что этот ублюдок Хиггинс заявил, что, вопреки тому, что записано в декларации, часть груза составляет взрывчатка. В ту же ночь упал за борт и утонул некий мистер Деллимар, которого Райс называл судовладельцем.
О Пэтче он писал, что тот поднялся на борт в Адене, в качестве первого помощника, чтобы заменить заболевшего старину Адамса. Я благодарю Бога за этого человека, — продолжал Райс. — Если не он, я вряд ли сейчас писал бы тебе письмо. Он отличный моряк, что бы там ни болтали насчет того, что несколько лет назад по его вине «Белль-Айл» налетел на скалы. И вот наконец последний параграф. — Теперь первым помощником стал Хиггинс, и должен тебе признаться, Мэгги, мне это не по душе. Я уже писал тебе о том, как он третировал меня с тех пор, как мы вышли из Йокогамы. Но дело не только в этом. Он слишком дружен с некоторыми членами экипажа, причем все его дружки отпетые мерзавцы. И, наконец, наше судно. Иногда мне кажется, что оно знает, что обречено на слом. Когда речь идет о сломе, некоторые суда…
На этом месте письмо резко обрывалось. Что произошло?
Раздался ли крик «Пожар!»? В моем мозгу теснились вопросы, вопросы, ответить на которые мог только Пэтч. Я сунул письмо в карман и бросился бежать в кочегарку.
Я успел добежать до машинного отделения, но остановился, чтобы немного подумать о человеке, которого собирался забросать вопросами. Он был один на этом судне. Все, кроме него, сбежали. Таггарт умер, как и владелец судна. По моей спине пополз холодок ужаса. На нижнем мостике я остановился и прислушался, напрягая слух и зрение. Меня окружали звуки, издаваемые кораблем, сражающимся со стихией, многократно усиленные мрачным и гулким помещением, в котором я находился. Но того звука, который я рассчитывал услышать, звука лопаты, соскребающей уголь с железного пола, среди этих шумов не было.
