Пьер Дельмас отодвинулся и задумчиво произнес:
— Да, действительно, лучшее время года. Однако беззаботность твоя меня поражает. Вокруг все предвещает войну, а ты…
— Войну? Какую войну? — сердито оборвала она отца. — С меня хватит этих разговоров о войне… Гитлер не совсем сошел с ума, чтобы объявлять войну Польше. Но даже если он ее начнет, нам-то что за дело? Пусть поляки сами разбираются.
— Замолчи, ты не понимаешь, что говоришь, — воскликнул он, схватив ее за руку. — Никогда не повторяй ничего подобного. Ведь между нашими странами существует союз. Ни Англия, ни Франция не могут отказаться от своих обязательств.
— Русские же стали союзниками Германии.
— К их величайшему стыду. Наступит день, когда Сталин поймет, что его обвели вокруг пальца.
— Ну а Чемберлен?
— Чемберлен поступит так, как того требует честь. Он подтвердит Гитлеру свою решимость соблюсти англо-польский договор.
— И что тогда?
— Тогда? Начнется война.
Картины войны заполнили молчание отца и дочери. Леа нарушила его:
— Но Лоран д'Аржила утверждает, что мы не готовы, что наше вооружение — производства 14–18-х годов и годится разве что для военных музеев, что у нас практически нет авиации, а наша тяжелая артиллерия уязвима…
— Для особы, не желающей слышать о войне, ты, как я вижу, осведомлена о нашей военной мощи совсем неплохо. Даже лучше своего отца. А что ты скажешь о доблести наших солдат?
— Лоран говорит, что наши солдаты не хотят воевать…
— Им, однако, придется…
— …они все погибнут ни за что, в чужой для них войне…
— Они отдадут жизнь за свободу…
— …свободу? Где она, эта свобода, для погибшего? Я не хочу умирать, я не хочу, чтобы умер Лоран.
Голос ее дрогнул, и она отвернулась, чтобы скрыть от отца слезы.
Потрясенный словами дочери, тот ничего не заметил.
— Леа, будь ты мужчиной, я сказал бы, что ты трусишь.
— Не знаю, папа, извини меня. Я причиняю тебе боль, но мне так страшно.
— Нам страшно всем…
— Не Лорану. Он говорит, что выполнит свой долг, хотя уверен, что нас разгромят.
— Те же пораженческие речи я слышал сегодня от его отца…
— Так ты был в Белых Скалах?
— Да.
Нежно улыбаясь отцу, она взяла его за руку и потянула за собой.
— Пошли, папа. Пора возвращаться. Иначе мы запоздаем, и мама начнет волноваться.
— Ты права, — сказал он, улыбнувшись ей в ответ.
Они остановились в Бельвю, чтобы поприветствовать Сидони, которая только что закончила ужинать и, сидя на стуле перед домом, наслаждалась вечерней прохладой.
— Ну как вы, Сидони? В порядке?
