Через четверть часа она в свою очередь вышла из ванны раскрасневшаяся, с высоко заколотыми волосами, завернувшись в сиреневый халат.
— Как вы еще молоды! — воскликнула Сара. — Никогда не встречала ни такого цвета лица, как у вас, ни такого взгляда, ни такого красивого рта. Могу понять, как легко в вас влюбиться.
Под этим потоком комплиментов Леа покраснела и почувствовала себя неловко.
— Держите. Вот ваш стакан. Я заказала столик в ресторане, который мне очень нравится. Надеюсь, и вам он придется по душе.
Болтая, Сара не переставала рыться в одном из многочисленных разбросанных по полу чемоданов и извлекла оттуда голубое белье и темно-серые чулки. Из другого чемодана достала несколько помятое платье из красной шерсти.
— Я ненадолго, — снова исчезая в ванне, сказала она.
«Какой беспорядок! — подумала Леа. — А мама еще жалуется, что я несобранная. Что бы она сказала, если бы у нее была дочь вроде Сары?» Не без удивления она вдруг сообразила, что уже много дней не вспоминала о матери. И решила написать ей длинное письмо.
— Включите радио, — крикнула из ванной Сара.
Леа оглянулась вокруг, отодвигая платья, пальто, газеты: ни намека на устройство, хотя бы отдаленно напоминающее радиоприемник. Сара вышла в короткой комбинации, вытирая полотенцем мокрые волосы.
— Почему вы не включили радио? Как раз время военных сводок.
— Я его не нашла.
— Ах, и правда. Совсем забыла, его взяли в ремонт. Вы еще не оделись?
Движением руки Леа показала, что ее платье находится в ванной.
— Где сегодня моя голова? Я действительно замоталась.
Вернувшись в комнату, Леа застала Сару под кроватью, где та искала свои туфли, в конце концов, обнаруженные в корзине для мусора!
Гарсон принес блюдо толстых ломтей байоннской ветчины и гусиный паштет, а официант налил вина.
— Кроме того, есть бычий бок, тушеное мясо по-провансальски, вырезка ягненка и голуби с зеленым горошком.
— Закажите голубей, они очень вкусны, — посоветовала Сара.
Улыбаясь, Леа кивнула.
— А теперь давайте выпьем за здоровье нашего друга Франсуа Тавернье, — поднимая бокал, предложила Сара.
— Мысль, приятная моему сердцу, — раздался у них за спиной веселый голос Тавернье. Слегка растрепанные волосы, свитер с высоким горлом и твидовый пиджак придавали ему более молодой, чем обычно, вид.
— Франсуа! — воскликнула Сара. — Какая приятная неожиданность! Я боялась, что вы погибли под немецкими бомбами.
— Так почти что и вышло, — наклонившись, чтобы поцеловать протянутую ему руку со сверкавшим, очень красивым бриллиантом, сказал он. — Добрый вечер, Леа. Ваши тетушки оправились от испуга?
