— Мадемуазель, не угодно ли вам собрать пожертвования?
Чего добивался от нее этот колосс в красном? Зачем обращался к ней этот человек в смешном костюме, в шляпе с пером? Что невыносимо сдавливало ей руку?
— Леа…
— Мадемуазель…
Она повернулась налево и различила, как в тумане, лицо жениха. Пожатие? Его ладони? Она резко высвободилась. По какому праву осмелился он к ней прикоснуться? А что это за тип в красном протягивал ей обтянутую белым шелком корзиночку? Чтобы она собирала пожертвования?.. А что дальше? Неужели он не понимал, как ей непереносима сама мысль о том, что придется ряд за рядом обойти всех присутствовавших, одной рукой поддерживая платье из светло-розовой кисеи, а в другой держа корзиночку?
Привратник настаивал:
— Мадемуазель, не угодно ли вам собрать пожертвования?
— Нет, спасибо, — ответила она сухо.
Тот удивленно на нее посмотрел. Обычно молоденькие девушки любили собирать пожертвования, потому что у них появлялась возможность похвастаться своим нарядом… Он огорченно повернулся к Франсуазе, которая торопливо согласилась. Ее улыбка была торжествующей…
Наконец служба закончилась. Перед алтарем, заваленным грудами белых цветов, молодожены выслушали поздравления родных и друзей.
Когда подошла очередь Леа, которую только гордость удерживала на ногах, похорошевшая, чуть раскрасневшаяся Камилла протянула к ней руки и прижала к груди.
— Моя Леа, скоро наступит твой черед. Будь так же счастлива, как я сейчас.
Леа равнодушно позволила себя обнять. В ее потрясенном сознании кружились слова, за которые она цеплялась: «Это неправда… это лишь сон, дурной сон… это неправда, мне привиделось, это дурной сон… неправда…»
Подталкиваемая Клодом, она неподвижно замерла перед Лораном.
— Расцелуй его, — сказал Клод.
Ликующая музыка органа сопровождала шествие. В длинном платье из поблескивающего на солнце кремового сатина, под вуалью из слегка пожелтевших от времени кружев, которые много поколений женщин из рода д'Аржила носило на своих свадьбах, шедшая чуть впереди Камилла была восхитительна. Легкая ручка новобрачной лежала на руке мужа, который предупредительно подстраивался под ее походку. В платьях из розовой кисеи сзади шли восемь подруг невесты со скрытыми под капорами милыми личиками… Леа не переносила кисею и розовый цвет.
На паперти сгрудилась многочисленная толпа, возгласами приветствовавшая новобрачных.
Для традиционного снимка длинноволосый фотограф, с пышным бантом на шее, разместил свадьбу перед высоким порталом. На одной из фотографий Леа шевельнулась, и ее лицо вышло таким расплывчатым, что его трудно узнать; на второй она так наклонила голову, что виден был лишь верх ее широкого капора.
