— Так… так… ты… меня… немного любишь?
В это мгновение Леа услышала за спиной голос Лорана:
— … мы поженимся, как только я получу увольнительную. Камилла очень этого хочет.
От боли она опустила голову. По ее щеке сбежала слеза. И Клод снова обманулся:
— Леа, ты плачешь?.. Из-за меня?.. Так ты меня любишь?
Ей все же удалось не проявить своего скверного настроения. Как мог он подумать, что она заинтересуется столь бесцветным, столь похожим на его собственную сестру существом? Отомстить! Наказать Лорана за его трусость, Камиллу за ее любовь, а Клода за глупость!
Она подняла голову, строго глядя на потерявшего голову юношу.
— Конечно, я тебя люблю.
— Значит, ты хотела бы выйти за меня замуж?
— Естественно.
— Когда?
— При твоей первой же увольнительной.
— Давай выйдем.
С властностью, отнюдь не присущей его характеру, Клод схватил Леа за руку и увлек из гостиной в сад. За купой гортензий он привлек ее к себе и поцеловал. Девушка чуть было его не оттолкнула, но одумалась, решив, что через это надо пройти. Боже, как он был неуклюж! Вспомнив о поцелуе Лорана, грубо стертом поцелуем Франсуа Тавернье, она содрогнулась всем телом. Брат Камиллы опять-таки обманулся.
— Ты меня любишь?
Леа едва не расхохоталась.
— Так ты бы согласилась?
— С чем?
— Чтобы я попросил твоей руки у твоего отца?
Леа почувствовала, что все ее будущее зависит от этого ответа. Умно ли выходить замуж за бедного юношу только для того, чтобы наказать Лорана? Не пострадает ли первой она сама?
За кустами мелькнул силуэт Франсуа.
— Да, любимый, — сказала Леа, обнимая Клода.
Как только они вернулись в дом, Клод д'Аржила попросил Пьера Дельмаса о личной встрече. Когда после короткой беседы они вышли, лицо Пьера Дельмаса было мрачным.
Под серым облачным небом на дорожках парка постепенно высыхали лужи. Воздух был тяжел. У конюшен гудели тучи мух. Леа толкнула дверь амбара, сколоченного из посеревших от времени досок. Как в дни детства, забралась она по лестнице на стог сена и утонула в его пахучей и колючей массе.
Она задумалась над тем, что сейчас произошло. Лоран и Камилла уехали, а она сразу же убежала, чтобы укрыться от недоумевающего взгляда страдавшего отца. При одном воспоминании об этом во рту появился неприятный привкус. Она была не в силах разговаривать с ним. Закрыв глаза, она хотела забыться сном.
Совсем ребенком, когда ее ругала мать или же надоедали все и она сама себе, Леа часто прибегала к этой форме укрытия. И каждый раз сон ее не подводил. Но сегодня он не приходил. Чувствуя себя чуть ли не преданной, Леа без конца крутилась в сене.
