Когда она, наконец, вышла, Леа поставила на поднос чашки и кофейник. Пронырливый Рафаэль отыскал где-то едва начатый пакет печенья и с гордостью вручил его Леа.
Стараясь не шуметь, они вошли в комнату Сары.
Втроем они молча пили кофе, не отрывая глаз от несчастной, которая была без сознания и тихо стонала.
Резкий звонок заставил их вздрогнуть. В руке Тавернье появился револьвер.
— Леа, откройте. Поторопитесь.
Девушка вышла в прихожую.
— Кто там? — спросила она через дверь.
— Доктор Дюбуа.
Как он изменился! Сейчас он был похож на старика.
— Здравствуйте, мадемуазель Дельмас. Вижу, вы с трудом меня узнаете. Я тоже. Каждое утро, стоя перед зеркалом, я спрашиваю себя: «Кто этот старик?» Вы тоже изменились. Стали еще очаровательней. Но довольно шутить. Идемте. Почему вы говорили со мной так таинственно? Вы прячете у себя английскую эскадрилью?
— Идемте, доктор. Пожалуйста, не говорите очень громко, мои тетушки еще спят.
— Боже мой! — глухо воскликнул врач, увидев Сару. — Кто это сделал?
— Люди, которых не любим ни мы, ни вы, доктор, — сказал Франсуа Тавернье, подходя поближе.
— Месье?.. А! Я знаю вас…
Продолжая говорить, он осмотрел ожоги на щеках Сары.
— Чем они это сделали?
— Сигарой, — ответил Рафаэль.
— Мерзавцы!.. И давно она попала к ним в руки?
— Десять дней назад.
— Бедная женщина. Месье, не могли бы вы выйти?
— Мы предпочли бы остаться. Мадемуазель де Монплейне не знают, что мы здесь. И они даже не подозревают о присутствии нашей подруги.
— Прекрасно. Отвернитесь. Мадемуазель Дельмас, помогите мне усадить ее… Так, хорошо… Поддерживайте ее в этом положении… Да они не оставили на ней живого места! Мадемуазель, мой саквояж рядом с вами, передайте мне большую металлическую коробку… Спасибо.
Он достал мазь, смазал раны на спине Сары и сделал перевязку. После этого он приступил к более тщательному осмотру. На внутренней стороне бедер ожоги от сигарет уже покрылись корочкой.
— Она говорила с вами?
— Нет, — ответила Леа. — Она узнала меня, но бормотала что-то невнятное.
— У нее сильный жар, вызванный шоком и пытками. Сейчас я сделаю ей укол, а еще один — вечером. К вечеру температура должна снизиться. Что же касается остального, то ее раны залечит только время.
— А долго это? — спросила Леа.
— Все зависит от ее общего состояния. Придется ждать одну-две недели.
— Одну-две недели!.. Но это невозможно! Мало того, что тетушки не знают о ее присутствии, так еще и гестапо может напасть на ее след.
