— У тебя не было выбора. Или он, или мы. Твой дядя Адриан сказал, что на твоем месте поступил бы точно так же.
— Он сказал это только для того, чтобы успокоить меня. Ты Можешь себе представить, что он… доминиканец… убивает человека?
— Да, если будет необходимость, он на это пойдет.
— То же самое сказали мне Лоран и Франсуа Тавернье. Но я убеждена, что Адриан не способен на такое.
— Довольно об этом. Я разобрала счета твоего отца. Ситуацию трудно назвать блестящей. Я ничего не понимаю в том, как работает Файяр, но, по-моему, если ограничить расходы, то, наверное, можно выпутаться.
— На чем же мы еще можем сэкономить? — воскликнула Леа поднимаясь. — Мы едим мясо только раз в неделю, и какое мясо! Если бы нас было поменьше, то мы бы справились, но так…
Камилла опустила голову.
— Я знаю, что мы для тебя — тяжелый груз. Позднее я верну тебе все, что ты потратила на нас троих.
— Ты с ума сошла! Я совсем не это имела в виду!
— Я знаю, — печально ответила Камилла.
— О, нет, ну, не обижайся же. Уже и сказать тебе ничего нельзя…
— Извини меня.
— Мне не за что тебя извинять. Ты делаешь свою часть работы… а сейчас и мою.
Леа раздвинула шторы. Холодный лунный свет освещал двор; ветер пытался сорвать последние листья с большой липы.
— Как ты думаешь, долго еще протянется эта война? — спросила она. — Кажется, все считают нормальным, что правительство Виши сотрудничает с немцами…
— Нет, Леа, не все! Посмотри вокруг. Ты знаешь, по меньшей мере, десятерых, которые продолжают борьбу…
— Что такое эти десять человек против сотен тысяч, которые каждый день кричат: «Да здравствует Петен»?
— Скоро нас будут сотни, потом тысячи.
— Я уже не верю… Все думают только о том, как бы наесться досыта и никогда больше не знать холода.
— Как ты можешь так говорить! Французы еще не оправились от поражения, но их вера в маршала уже истощается. Даже Файяр как-то сказал мне: «Мадам Камилла, а вам не кажется, что старик заходит слишком далеко?» А ведь Файяр…
— Он хотел вызвать тебя на откровенность. Я его знаю, он себе на уме. Хочет узнать, что ты думаешь, чтобы воспользоваться этим, когда ему понадобится. Для него понятия Работа, Семья, Родина имеют свое значение.
— Для меня тоже, но совсем другое.
— Будь внимательна. Единственная его цель — отобрать у нас Монтийяк. Ради этого он пойдет на все. Кроме того, он уверен, что его сын, Матиас, уехал из-за меня.
— Отчасти он прав, разве не так?
— Неправда! — гневно воскликнула Леа. — Напротив, я старалась его удержать, и не виновата, что он ничего не хотел слышать, что предпочел поехать на работу в Германию и не пожелал остаться в Монтийяке.
