Появился метрдотель и, окинув меня вопросительным взглядом, провел нас к заказанному столику. Мы сели. Завязался тихий уютный разговор, мы думали об одном и том же: между нами происходит что-то очень важное, уже понятое, но еще не окончательно признанное. Но вдруг выяснилось — нас никто не обслуживает, хотя вокруг других столиков официанты так и вертелись.
Но вот официант принес меню, положил его на стол и удалился. Я видел, что Джиллиан едва сдерживается, но взял меню, и какое-то время мы выбирали, что будем заказывать. Официант вернулся и принял заказ, держась крайне непочтительно, а потом его не было так долго, что я не на шутку заволновался. В кошки-мышки, что ли, он вздумал с нами играть?
Наконец, он принес первое. Не знаю, нарочно он это сделал или случайно, но суп из моей тарелки пролился прямо на скатерть. Я чуть отодвинулся от стола, полагая, что официант, как и положено в хорошем ресторане, быстро примет меры, но он просто стоял и смотрел на меня, а на губах его играла легкая усмешка. Затянувшуюся паузу внезапно нарушила Джиллиан. Она быстро поднялась, взяла перчатки и сумочку.
— Идем отсюда, Рик.
С гордо поднятой головой она пошла к дверям, пожираемая десятками пар любопытных глаз. Я забрал свое пальто в гардеробе и поспешил за ней.
На улице она обернулась ко мне, глаза горящими углями сверкали на бледном лице.
— Отвези меня, пожалуйста, домой.
Я остановил такси. В машине она отодвинулась от меня и забилась в угол, холодная и чужая, словно мы никогда не были знакомы, и увела взгляд за окно. Я вдруг почувствовал, что теряю почву под ногами. Захотелось куда-нибудь убежать — от Джиллиан, от школы, от всего.
Что я такого сделал? Да, официант вел себя глупо и вызывающе, но разве в этом виноват я? Она сама выбрала этот ресторан и вот при первом же намеке на трудности срывает на мне зло. Неужели наша дружба значит для нее так мало? Возле многоэтажного дома на тихой улочке у набережной Джиллиан попросила водителя остановиться. Она вышла из машины, подождала, пока я расплачусь, потом быстро побежала наверх по ступенькам. Я смотрел ей вслед. Сейчас она исчезнет, уйдет из моей жизни навсегда. Но она повернулась и сказала:
— Ну, что же ты стоишь?
В голосе звенело раздражение. Это была другая Джиллиан — холодная, злобная. Я даже хотел быстро уйти прочь, но она значила для меня слишком много. Придется испить эту чашу до дна, какой бы горькой она ни оказалась. Я поднялся за ней.
