Он снова повернулся к мальчику, который сидел молча, ошарашенный столь гневной тирадой. На сей раз, однако, в голосе судьи звучали доброта и родительские нотки. Несомненно, сказал он Фернману, его страдания и страдания, которые он причинил родителям, уже достаточно строгое наказание. Но для его же блага мальчик будет находиться под надзором, и ему надо еженедельно в течение года приходить к сотруднику по надзору за несовершеннолетними. После этого он отпустил мальчика, тот присоединился к родным, и маленькая группка вновь в полном составе покинула зал, пытаясь улыбаться сквозь слезы облегчения.
Немного выждав, чтобы не смущать их встречей со мной, я вышел из здания суда. Я ни на йоту не был согласен с жестокими обвинениями судьи, но во мне всколыхнулось чувство ответственности за жизни подростков, по шесть часов в день находившихся под моей опекой.
Примерно неделю после суда Фернман держался замкнуто, все время молчал. Из-за больной руки он не мог писать и большую часть урока либо читал учебник, либо с интересом слушал обсуждение, но сам в нем не участвовал. Постепенно его нежная, отзывчивая душа успокоилась, и он опять стал полноправным членом класса.
В этот месяц мы, с разрешения директора, провели еще несколько походов. Выбрались на «Коппелию» в «Олд Вик», посмотрели «Гамлета» с Лоуренсом Оливье в главной роли. Для разнообразия сходили и на «Уэмбли», где выступали знаменитые американские баскетболисты «Гарлем Глобтроттерс».
Все эти выходы мы организовали на собственные деньги. За несколько дней до поездки мы прикидывали стоимость билетов, транспорта и сколько должен внести каждый. Назначался ответственный за сбор денег. Не было случая, чтобы кто-то отказался от поездки, и мы с директором решили: надо, чтобы суммы сборов были доступными для всех. Обычно мы нанимали автобус, так удобнее — все ехали вместе, все на глазах.
Поскольку поездки готовились заранее, а билеты были со скидкой, многие учителя с удовольствием ехали с нами. Вскоре и они заметили, как сильно изменились мои мальчишки и девчонки. Сначала мы в классе подробно обсуждали балет или спектакль, на который шли: когда происходит действие, какие детали быта или истории могут вызвать интерес. На обратном пути мы давали волю критике, причем их взгляды на какие-то устоявшиеся и знакомые явления часто были свежи и необычны. Им удавалось понять и оценить разные формы искусства — часть национального наследия, принадлежавшего в равной степени им и всему миру. Как мне хотелось, чтобы в эти минуты в автобусе, только обязательно невидимый, оказался кто-нибудь из ярых хулителей нашей школы и исповедуемых в ней принципов!
