Томас Вуд спокойно произнес:
— Я потрясен, Кэтрин, и глубоко сожалею, что тебе пришлось столкнуться с подобной мерзостью у меня в доме. Я попрошу отца Херрика сегодня же покинуть наш дом. Отец Коттон знает, где находится еще одно убежище для священников. Я попрошу его отвести туда Херрика. А сам отец Коттон покинет нас через сорок восемь часов. Ему предложили убежище в другом доме. Так ему будет удобнее, а нам — спокойней. Им обоим становится опасно оставаться здесь. Должен признать, Кэтрин, я и сам с нетерпением жду этого, из-за постоянной тревоги я почти не сплю.
Кэтрин поднялась.
— Спасибо, хозяин.
Она отодвинула засов, чтобы выйти из комнаты. Однако на душе у Кэтрин было неспокойно. Если отец Херрик просто уйдет, этого будет недостаточно. Опасный человек опасен везде.
В библиотеке особняка Уолсингема на Ситинг-лейн за длинным столом сидели четверо мужчин. Долгая и изнурительная болезнь господина секретаря наконец отступила, и он прибыл в Лондон из своей загородной резиденции Барн-Элмс, где находился последние несколько недель.
— Полагаю, что после казни королевы Шотландии у господина секретаря упал груз с п-п-п-плечей, — прошептал на ухо Джону Шекспиру Артур Грегори, помощник министра, когда они ждали появления Уолсингема. — Недомогание оказалось весьма кстати.
— Зато милорду Берли повезло меньше, — произнес услышавший их Френсис Миллс, еще один из помощников Уолсингема. — Мне говорили, что королева просто в упор его не замечает. Он скулит и хнычет, словно щенок, прося, чтобы его допустили к ней, но она игнорирует его и не читает его посланий. Он и не думал, что с ним такое может случиться.
Шекспир молчал, как и четвертый присутствующий, Томас Фелиппес. Все они прибыли по срочному вызову и теперь ожидали приема у Уолсингема. Все знали, что королева пребывает в сильнейшем гневе из-за смерти Марии Стюарт. Она винит в этом кого угодно, кроме себя, так, словно не она подписала смертный приговор. Уильям Дэвисон, один из двух ее министров, который и передал к исполнению подписанный приказ Тайному совету, теперь сидел в Тауэре, и ему грозила виселица. А что до лорда-казначея, Берли, то с ним королева, казалось, уже никогда не заговорит. Из старших членов Тайного совета только Уолсингему удалось избежать ее гнева, потому что он был болен в то время, когда приговор был приведен в исполнение.
— И, тем не менее, именно Уолсингем стоит за всем содеянным, — со смехом произнес Миллс. — Все началось благодаря его интригам. Сеньор Макиавелли мог бы им гордиться.
