Они стояли у платформы, обтянутой черным бархатом. Ее возвели наспех. Два дня в зале раздавался стук молотков: шла подготовка к кровавому ритуалу.
— Мы здесь уже больше трех часов, господин Булл. Знай я, что задержусь здесь до десяти, то позавтракал бы поплотнее.
— Не волнуйся, скоро наедимся от пуза.
Послышался приглушенный разговор, и они обернулись. В одежде из черного бархата, высоко держа голову, вошла Мария, шотландский дьявол во плоти. За ней, причитая, парами шли шестеро специально отобранных слуг, трое мужчин и три женщины.
— Так вот, господин Булл, одна из собак, мастиф, посмотрела на меня такими печальными глазами…
— Тс-с-с, Дэнис, не сейчас, — тихо произнес Булл, когда затихли голоса двух сотен людей, собравшихся в зале. Это была странная мрачная группа: кто-то неловко шаркал, другие стояли неподвижно. Из очага вырывалось жаркое пламя, согревавшее их промокшие под дождем одежды, от которых начинал подниматься пар. Взгляды присутствующих были устремлены вперед в попытке разобрать на темном фоне помоста очертания облаченной в черное женщины, которая поднималась по ступенькам. Охранявшие ее алебардщики в доспехах поддерживали Марию под локти. Она села в специально приготовленное, задрапированное черным кресло. Булл взглядом следил за ней. Он не смотрел ей в лицо, его больше интересовала ее одежда и то, что у нее было с собой. Им будет чем поживиться. В руках она держала распятие из слоновой кости, а на шее висели бусы с золотым распятием и четки на запястье. Одежда осужденной была темной и мрачной, но хорошего качества, за нее можно было выручить приличные деньги. Черное бархатное платье можно разрезать на куски, размером дюйм на дюйм, и распродать как реликвию. На голове у Марии был чепец из белого батиста с белой льняной накидкой. Это тоже можно выгодно продать. Даже за ее платок из желтого шелка, который казался яркой вспышкой в свете пламени, он выручит не меньше фунта, а то и двух. Его человеку в Чипсайде это обойдется в кругленькую сумму; паписты хорошо платят за подобные реликвии.
Господин Бил, служащий Тайного совета, который привез в Нортгемптоншир Булла, Пикета и слугу Уолсингема, Джорджа Дигби, зачитал приказ, оглашая приговор обвиняемой в государственной измене и заговоре против Ее величества. Затем граф Шрусбери принялся исполнять протокол.
— Мадам, вы слышите, что нам приказано сделать?
— Делайте, что положено, — тихим, немного дрожащим голосом ответила Мария. — Я умираю за свою религию.
