Планета Йоргов | страница 32



Пришли мужчины, Александр поставил унесенный ящик: слышны были уже гардрарские слова. И Лим увел Цангл оттуда. Она еще оглянулась: посмотреть на ребенка.


Лим второй раз видел Цангл такой. На этот раз она задавала больше вопросов, чем когда-нибудь: стремилась понять увиденное сегодня.

— Почему не было молока? — спросила она, но он не понял.

— У меня: у неё было, — добавила она. Он снова не понял, и она стала ему говорить: — Она ушла, и я тоже дала ему грудь, а он выплюнул. А она надавила свою, и молоко, капелька, была. Почему, миленький?

— А-а, так она же родила его: оно у неё появилось. — «Понятно: она же никогда не видела рожениц».

Так и было: она спросила, что такое «родила». Странно, что поняла чуть ли не с первых слов. Но тут же спросила, почему родит женщина. От того самого, чем сама с ним занимается? Но почему тогда она не родит, а та родила?

— Ты золотистые таблетки принимаешь?

— Да. А то, сказали, заболеешь: надо операцию делать тогда.

— Тебе делали?

— Нет: я их принимаю — всегда. Ни разу не заболела.

— А это не так: не болезнь совсем.

— Не болезнь?

— Нет же: беременность. Когда в животе женщины появляется ребенок — сначала совсем-совсем маленький. Но он растет, пока не становится таким, что больше уже там не помещается. И тогда рождается: выходит оттуда.

— Только если их не принимать?

— Ну, да.

Она задумалась, но вскоре спросила:

— А почему они так смотрели друг на друга? И зачем прижимались ртами?

— Они же не такие, как мы — гардрарцы. У нас этого уже нет.

— Было, значит?

— Давно давно.

— Почему: это не хорошо разве?

— Не думаю: у наших предков это тоже было, и оттого, похоже, они были счастливей нас, нынешних. Они называли это любовью. Ну, когда кто-то значит для тебя больше всего на свете.

— Как ты для меня?

«Странно», снова подумал он, «она почему-то чуть ли не сразу понимает то, что еще сложно понять мне. Я бы в отношении её не смог бы, наверно, так сказать». А она спросила еще:

— И оттого они так смотрят и прижимаются ртами?

— Не знаю. Наверно.

— Нет, — впервые не согласилась она с ним. — Потому: я видела — я поняла. Я тоже хочу.

— Что?

— Ты тоже хорошо смотришь на меня…

— Ты же красивая.

— Правда, не совсем как он на неё. Но хочу прижаться с тобой ртами.

— Ну, хорошо: можно попробовать, — согласился он.

… Их нельзя было оторвать — крепко прижатые губы: обоим. Долго: задохнешься. И она сказала то, что потрясло его:

— Я поняла: чтобы совсем слиться друг с другом.

Потом она уже больше ничего не спрашивала: думала о чем-то.