Что будет двигать им? Лишь жажда все новых открытий, безоговорочно ставшая единственным смыслом существования и источником радости? И только?»
— У-у: какая жуткая правда! А мы даже проскочили этот этап: нашим единственным смыслом существования и источником радости стала даже не жажда все новых открытий — нет! Тщеславная жажда добиться в науке славы: любой ценой — похищения чужих идей и достижений, интриг, хитрости, лжи. Жажда превосходства над другими: во что бы то ни стало. Что осталось в нас, считающих себя гениями, от настоящих ученых?
Мы ж выродились настолько, что ни одному из нас не могло придти в голову то, что их гению — Ларлду Старшему. Ни тебе, ни мне: никому! И после этого считать себя выше их?
Нет: не им у нас, а нам у них придется учиться пониманию сущности человека. Они, к счастью, вовремя появились: мы еще не успели окончательно стать живыми роботами. Но станем ими, если не последуем их примеру. Альтернативы этому я не вижу. А ты?
— Я?
— Кто иной: который уже узнал истинную причину нашего положения? Нет?
— Начать ту же борьбу, которую завершают они? Вдвоем?
— В начале — может быть. Не может быть, чтобы к нам потом не присоединились другие.
— Что ж: Ларлд Старший вначале вел эту борьбу совсем один. А нас будет двое сразу. И чем-то смогут, надеюсь, помочь земляне.
Процесс понимания, что узнали от землян, однако, давался обоим с трудом: уж слишком многое засело в сознании и не хотело сразу уступать. Но не прекращавшиеся беседы Лима с Лирлом и Александром постепенно подтачивали былые понятия.
Конбру было гораздо трудней, чем Лиму: соблюдая осторожность, он не имел возможность тоже общаться с ними хотя бы по связи. Лим приносил ему записи бесед, но не нельзя было, как он, задавать свои вопросы прямо во время их.
Положение улучшилось только после получения специального перевода главного труда Ларлда Старшего «Неполноценные: кто они — и мы?», снабженного подробными примечаниями. Но главная трудность, даже когда оба уже прочли значительную часть её, оставалась: принципиальная разница во взгляде на «неполноценных» землян и гардрарцев.
Ведь в глазах первых оставались они еще людьми. Уровень их способностей, не достаточный для интенсивного интеллектуального труда в условиях произошедшего научного кризиса, являвшийся их бедой, против которой еще не было средств, делал их лишь печальным исключением из тогдашнего человеческого общества. Того, которое, казалось, продолжало сохранять всеобщее социальное равенство. Даже применение потомственных «неполноценных» ограничивалось: прошло недостаточно времени, чтобы социальное равенство перестало казаться неотъемлемым принципом существования общества. Об этом было сказано в труде Ларлда Старшего.
