– Конечно, конечно. Последний раз, когда я ее слышал, играл Себастьян Бах, но это был вариант Палестрина – теперешний. Мне больше нравится вариант Гвидо из Ареццо – он более резкий, но обладает большей силой. Я слышал мелодию от самого Гвидо.
– Вы – от – Гвидо? – вскричал изумленный джентльмен.
– Да, месье, – ответил де Ласса, вставая из-за фортепьяно со своим обычным безразличным выражением лица.
– Боже мой! – воскликнул музыкант, хватаясь рукой за сердце, как это делал мистер Твемлоу. – Боже мой! Это было в 0 году нашей эры!
– Нет, несколько позже – в июле 0, если я правильно помню, – вежливо поправил месье де Ласса.
В этот момент высокий лакей склонился перед месье Делессером и протянул ему поднос с карточкой. Делессер взял ее и прочел:
– В вашем распоряжении тридцать пять секунд.
Делессер последовал за ним; лакей открыл дверь в соседнюю комнату и снова поклонился, давая понять, что Делессеру следует войти.
– Ни о чем не спрашивайте. – сказал он коротко, – С’иди нем.
Делессер вошел в комнату, и дверь за ним закрылась. Это была маленькая комнатка, с наполняющим ее сильным запахом ладана, стены были полностью затянуты красными портьерами, скрывавшими окна, а пол был покрыт толстым ковром. Напротив двери в возвышенной части комнаты почти под потолком находился циферблат больших часов, под ним, освещенные высокими восковыми свечами, стояли два небольших столика, на одном помещался инструмент, весьма походивший на всем знакомый регистрирующий телеграфный аппарат, на другом – хрустальный шар, приблизительно двенадцати дюймов в диаметре, установленный на богато отделанном треножнике из золота и бронзы. Рядом с дверью стоял мужчина, черный как смоль, одетый в белый тюрбан и бурнус[38], в одной руке державший что-то вроде серебряного жезла. Другой рукой он взял Делессера повыше локтя и быстро провел его в комнату. Он коснулся часов, и они пробили, он дотронулся до хрусталя, Делессер склонился над ним и – увидел изображение своей собственной спальни, воспроизведенное с фотографической точностью. С’иди не дал ему времени на выражения чувств, но, все еще держа его за руку, повлек к другому столу. Телеграфоподобный инструмент начал щелкать. С’иди открыл выдвижной ящик, вынул оттуда длинную узкую полосу бумаги, вложил ее в руку Делессера и коснулся часов, которые пробили вновь. Прошло тридцать пять секунд. С’иди, все еще державший Делессера за руку, указал на дверь и повел его к ней. Дверь открылась, С’иди подтолкнул его наружу, дверь закрылась, рядом с ней, склонившись, стоял высокий лакей – беседа с Оракулом закончилась. Делессер взглянул на бумагу в своей руке. На ней был текст, напечатанный заглавными буквами, и он прочел: «Месье Полю Делессеру: полицейскому всегда рады, шпион всегда в опасности!»
