Когда поленья в камине прогорели, Эллен поднялась наверх – все в том же умиротворенном состоянии духа. Спальня тоже показалась ей уютной и гостеприимной. Кто-то приготовил растопку, и Эллен, прекрасно знавшая, кто же этот «неизвестный» благодетель, опустилась на колени, чтобы разжечь огонь, мысленно поблагодарив Джека. В комнате не было холодно, но такое наслаждение лежать в постели, слушая шум дождя и вглядываясь в отблески пламени.
Перед сном она решила немного почитать. Круг света от лампы не рассеивал мягких теней в углах, в ногах чуть слышно мурлыкала Иштар. Увлеченная интригами коварной Бекки Шарп, Эллен пробегала страницу за страницей.
И тут это произошло. Выронив книгу, она схватилась за горло, не в силах превозмочь удушье. Иштар недовольно простонала во сне, но не проснулась. Постепенно глухой стук сердца сделался менее частым, но Эллен все сидела, съежившись от ужаса и уставясь в темный угол у Двери.
Там, конечно же, ничего не было... ничего, что отбрасывало бы ту странную тень. Стоило Эллен повернуть голову, и тень исчезла, но Боже, какой отчетливой она была! Эллен провела рукой по лбу и обнаружила, что он покрыт испариной.
Ее взгляд упал на спящую кошку, и невольная улыбка тронула губы: Иштар лежала на спине, с торчащими вверх лапами, и выглядела так нелепо, как только может выглядеть сиамская кошка, обычно не теряющая достоинства ни при каких обстоятельствах.
«Что ж, – подумала Эллен, – это лишний раз подтверждает, что мои страхи напрасны. Кошки чувствуют присутствие привидений».
– Плохи ваши дела, леди, – сказала она себе вслух, подбирая книгу. – Пора посетить окулиста.
Но превратить все в шутку не удалось. Даже тщетные усилия Бекки завоевать сердце Джозефа не могли удержать внимания Эллен: взгляд без конца возвращался в тот угол, где ей привиделась тень.
Устав бороться с собой, она погасила лампу, и на стенах заплясали еще тени – размытые и подвижные, создаваемые игрой огня в камине. Эллен долго лежала без сна, наблюдая за ними, но ни одна из них даже отдаленно не напоминала ту отчетливую фигуру, что померещилась ей: фигуру женщины в длинных просторных юбках, с копной распущенных волос.
К обеду с Норманом Эллен одевалась с особой тщательностью. Примеряя, какие из трех пар сережек лучше подходят к платью, она вдруг осознала, как давно у нее не было настоящего повода прихорашиваться. Пока дети не подросли, на то, чтобы наряжаться, никогда не оставалось времени: до прихода няни всех четверых надо было накормить и уложить в постель. Позже повзрослевшая Пенни пыталась привить ей вкус к экспериментам с макияжем и париками, но Эллен давно потеряла к этому интерес. Свиданий она не назначала вот уже много лет, и единственными ее выходами в свет были посещения концертов и посольских приемов с Джеком.
