– Да. Местный преступник.
– Ты упоминала о нем в письмах. Похоже, он занятный парень?
– Только в моем описании, – мрачно сказала Эллен. – Раз уж мы говорим начистоту, следует выложить тебе все до конца.
И она поведала об убийстве раненой зверюшки, сознательно не замалчивая жестоких подробностей. Они возымели нужный эффект, но глядя, как бледнеет беззаботная мордашка Пенни, Эллен ощутила угрызения совести.
– Как ужасно, мама, – едва выговорила девочка.
– Теперь ты понимаешь...
– Ужасно для тебя... Когда я вспоминаю, как мы с Джеком в Риме предавались умилению по поводу твоей мирной жизни здесь... Что за город!
Больше Эллен не стала ничего говорить. Она не собиралась многословно убеждать Пенни в нежелательности общения с Тимом. Запретный плод, как известно, сладок. Пожалуй, ей и без того удалось достичь цели своим рассказом, и Эллен окончательно в этом уверилась, когда Пенни собралась в гости всего за десять минут. Обычно, если в перспективе имелся интересующий ее молодой человек, она проводила у зеркала не меньше часа. «Впрочем, она и так хорошенькая», – подумала Эллен, разглядывая дочь. Из уважения к материнским вкусам Пенни сменила джинсы на платье. Что касается последнего, то однажды Джек простодушно принял его за пляжный костюм. Его ошибка была вполне простительной: платье держалось на двух узеньких завязках и состояло из свободного корсажа и коротенькой юбочки, едва прикрывавшей трусики одного с ней цвета.
– Давай возьмем Иштар с собой, – предложила Пенни, глядя на кошку, которая с хриплым мурлыканьем терлась о ее ноги, изо всех сил пытаясь вызвать к себе сострадание. – Она не хочет оставаться одна.
При этих словах Иштар перевернулась на спину, доверчиво выставив напоказ свой палевый живот, и Эллен метнула в нее сердитый взгляд.
– Она как будто знает, куда мы собрались. Разве я тебе не рассказывала о фобии Нормана?
– О чем?
Пока Эллен объясняла, они успели выйти из дома и направились по тропинке. Пенни презрительно фыркнула, найдя болезнь Нормана довольно забавной и не вполне достойной мужчины, но в следующую минуту забыла об этом и думать, ибо на нее начинали действовать чары леса.
– Теперь я понимаю, почему ты любишь эти места, – прошептала она, заворожено глядя на примостившегося на ветке кардинала[7].
Замечание прозвучало для Эллен достаточно иронично, поскольку они как раз приближались к тому злосчастному месту, где она стала свидетельницей столь памятной жуткой сцены. Естественно, она не стала упоминать об этом вслух, но непроизвольно отвела глаза. Миновав прогалину, она все же незаметно оглянулась: тропа была пуста, не осталось даже пятен крови.
