— Но она же была ребенком, — только и смогла выдавить я. Мне не хватало воздуха в легких, я не могла как следует дышать.
— Ей было почти тринадцать лет. — Он хмурился. — Мне не следовало вам этого говорить… вообще ничего. Вы единственная, кто знает об этом, помимо полиции. Если это пойдет дальше, я буду знать, кто проболтался.
— Нечего меня запугивать. Я ничего не скажу.
Я помыслить не могла, чтобы рассказать кому-нибудь то, о чем мне сейчас поведал Блейк. Страшно было даже подумать, что за этим стояло.
— Я не пытался вас запугать. Просто… у меня могут быть серьезные неприятности за необдуманные слова, ясно?
— Тогда зачем вы вообще мне об этом сказали? — обиделась я.
Он пожал плечами:
— Полагаю, не захотел вам солгать.
Я ничего не ответила — не смогла, — но лицо у меня запылало. Я едва знала этого детектива, но он определенно обладал талантом выбивать меня из колеи.
Он сочувственно на меня посмотрел.
— Почему бы вам не уехать отсюда? Ведь у вас нет никаких причин оставаться здесь?
Я покачала головой, а он развернулся и пошел в актовый зал. Взявшись за ручку двери, он секунду помедлил, успокаиваясь. Затем открыл дверь и исчез за ней.
1992 год
Через восемь часов после исчезновения
Моя щека утопает в одной из подушек, разложенных вдоль спинки дивана. При вдохе и выдохе шелковистая ткань притягивается к моему рту, а затем опадает. Я наблюдаю за ней из-под ресниц. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Я поспала — недолго. Шея затекла от неудобной позы, в которой я лежу, и мне холодно. Я думаю о том, почему проснулась. Слышу голоса: моих родителей и два незнакомых — один мужской, другой — женский. Я сохраняю полную неподвижность и размеренность дыхания, слушая их. Я не хочу, чтобы мне опять задавали вопросы. У меня неприятности, и вся моя ненависть обращена на Чарли.
— Не было ли у него трудностей в школе, вы не знаете? Его не запугивали? Может, он не выполнял домашние задания?
Отвечает моя мать, слабым, далеким голосом:
— Чарли хороший мальчик. Школа ему нравится.
— Мы часто обнаруживаем, что при исчезновении ребенка дома происходит скандал: ссора с родителями или с братьями-сестрами — что-то в этом роде. Здесь было нечто подобное? — Более мягкий вопрос, на сей раз тихим голосом говорит женщина.
— Разумеется, нет, — отвечает отец, напряженно и сердито.
— Ну… было несколько стычек. Он растет. Бывает, не слушается. Но ничего серьезного.
Когда мама умолкает, наступает тишина. В носу у меня щекочет. Я думаю, не почесать ли его, чтобы не щекотало, но это выдаст меня. Тогда я начинаю считать. Когда я добираюсь до тридцати, зуд сходит почти на нет.
