К небу. Шшшшшшш, шипела волна.
Шшшшшшш, шипела она.
Ты берешь меня в задницу, сказала она.
Блядь, глазам своим не могу поверить, сказала она.
Блядь ты БЕРЕШЬ МЕНЯ В ЗАДНИЦУ, сказала она.
Я тебя, мать твою, впервые в жизни вижу, сказала она.
И ты уже берешь меня в задницу и я кончила впервые в жизни, сказала она.
Я ничего не сказал. Ведь, чтобы я не сказал, все было бы не то. За исключением того, что я действительно трахал ее в задницу.
Но это и так было понятно.
Дай мне взглянуть, сказала она.
Я рывком поднялся с нее и успел выпрямить руки.
Завис над ней, как американский «морской котик» – над плацем, где бедолаги из казарм делают 179—е отжимание за утро.
Она, оттопырив нижнюю губу, с растрёпанными волосами – сейчас она была похожа на выпускницу филфака, которая устроилась в картотеку института, да и просидела там лет 30, – приподнялась на локтях и глянула вниз.
Боже мой, сказала она.
Я слышала, это делают сзади, сказала она.
Ну, в первый раз, сказала она.
Нежные ароматы, ароматические масла, сказала она.
Массаж, и, прости уж за подробности, очистительная клизма с ромашкой, сказала она.
С фиалкой, сказал я, и она прыснула, отчего я снова чуть не кончил.
Пришлось приложить палец ей к губам. Она поняла правильно и замерла, внимательно разглядывая.
Что там еще, сказала она.
Осторожные, ласковые проникновения, сказала она.
Да, мне тоже случалось поискать «анальный секс» в интернете, сказал я.
Не останавливайся, сказала она.
Блядь, как же Хорошо, сказала она.
Да, сказал просто я.
Я никогда раньше, сказала она и, конечно, она врала.
Просто поразительно, сказал я.
Особенно с учетом того, где мы это делаем, сказал я.
А вытащить сильнее можешь, сказала она.
Не рассчитывай соскочить, сказал я.
Ну что вы, я только присела, сказала она.
Мы фыркнули. Я видел, как она улыбается и понял, что мы делаем это синхронно.
Чертов садист, сказала она.
Я Ненавижу боль, сказал я.
Поэтому ты садюга, сказала она.
Я сразу поняла, сказала она.
Оставалось проверить, сказала она.
И как все садисты, ты терпеть не можешь боли, сказала она.
Ну, почему, сказал я.
Душевную – запросто, сказал я.
Почему, сказала она.
Потому что ее нельзя потрогать, сказал я.
И, значит, ее не существует, сказал я.
Никакого говна, которое нельзя потрогать, просто нет, сказал я.
Ясно, сказала она.
А теперь потрогай-ка мой… сказал я.
Она протянула руку вниз и посмотрела на меня с уважением.
Сама, сказал я.
Вот нахал, сказала она.
Я откинулся назад, сел себе на пятки и, глядя ей в глаза, стал ждать. Лида, хоть и кривилась иногда, стала насаживаться. Спустя несколько минут она уже чуть ли не на мостик встала, и река, стекавшая с горы над хижиной, забурлила, закипела, как от дождя, и понесла в нее грязь, понесла в нее камни, понесла в нее жирные хлопья мертвых и полуистлевших рыб, и в ней образовалась воронка, такая же глубокая, раскрытая, разинутая, как ее задница.
