Она обернулась, и скользнула по мне взглядом торжествующе.
Как уходящий после удара тореадор – который уже знает, что бык получил шпагу куда следует, – и поворачивается лишь, чтобы отпраздновать свой успех высокомерным взглядом и улыбкой триумфатора.
Мне осталось упасть на песок, обливаясь кровью.
И вознести краткую молитву богине измены, маленьким сатирам адюльтера, сотням тысяч вспомогательных войск – наяд, фавнов, и просто ман, – и попросить их задержать Диего в пути, если он вдруг решил вернуться. Но я знал, что предосторожности – почти лишнее. Дом слишком большой, чтобы он застал нас внезапно. Да и молдавские торжества, – в этот день Диего спускал на стапеля какой-то невероятной тоннажности грузовой корабль в порту Дуная, корабль под флагом Молдавии и на деньги его страны, корабль, который будут фрахтовать, вне всяких сомнений Иран и другие международные изгои, – они слишком долгие и праздничные, слишком веселые и чересчур обязательные для того, чтобы не длиться всю ночь. Я хихикнул.
…Предательство и контрабанда, вот ваш бизнес, молдаване, сказал Диего, положив голову на колени Алисы.
Мы сидели на нашей кухне, я привез бутылку коллекционного виски из какой-то внезапной и неожиданной для меня командировки, потому что совсем забыл о том, что писатель, и был буквально выдернут на «встречу с читателями» где-то в Бонне, а может и Мюнхене, – я понятия не имел, потому что во время поездок выхожу из отеля лишь в ближайший супермаркет, – и мы пробовали напиток. Мочили губы и язык. Алиса, кстати, пила лишь воду.
А ну-ка, повтори, сказал я, смеясь.
Предательство и контрабанда, сказал он. Вы, молдаване, великие мастера в одном и в другом.
Именно поэтому ты поедешь на юг, на торжественное открытие корабля, который будет заниматься контрабандой, сказала Алиса. Туше, смеясь, сказал Диего. Дай мне, пожалуйста, соль, сказал я Лиде. Она, не глядя, протянула мне.
Значит, Диего, мой сладкий, ты настоящий молдаванин, сказал я.
Кто знает, кто знает, сказал он задумчиво, может быть именно поэтому меня и потянуло сюда, хоть я здесь и сроду не был, и даже не подозре…
Может, у тебя кто из дальних родственников отсюда, бесцеремонно и весело перебил я, отряхивая пучок зелени.
Кажется, нет, сказал он, но я не минуты не сомневался в том, что намек понят и принят, просто он, как и всякий дипломат, – и даже вдвойне, как дипломат отчасти фальшивый, – умел воспринимать важную информацию с отсутствующим видом. Глянь на него сейчас, так ничего важнее, чем заглянуть под свитер моей жене для него не было. Странно, но я продолжал называть его про себя Диего.
