Остановившись напротив Кафедрального Собора, Петреску поглядел влево: на киоск с шаурмой. Лейтенант любил перекусить там рано утром, когда выходил из квартиры, где они с Натальей просыпались, вымочив потом тел свежие еще ночью простыни. Но сегодня утром киоск почему-то был закрыт. Придется перекусить в убогом районе полицейского участка, с тоской подумал лейтенант, и потянулся
Утром, толком не проснувшись, он поглаживал ее нежнейшую ляжку. На ней был задравшийся топик, из-под которого едва выглядывала внушительных размеров (четвертого, если точно) грудь.
– Я хочу тебя кое о чем спросить, только не смейся, – днем раньше сказала она, глядя на Петреску поверх стеклянного бокала.
В бокале был, горячий шоколад, ветер дул в его сторону, а Петреску не любил сладкого. Лейтенанта бы стошнило от запаха шоколада, если бы его не перебивал аромат ее духов. Он отбросил с ее лба прядь волос, и поощрительно улыбнулся. Давай, мол.
– Ты не знаешь средства увеличения груди? Только никаких мазей или таблеток!
Обычно флегматичный Петреску смеялся, как сумасшедший. Слюна капала ему на воротник.
– Что тут смешного?! – громко спросила она – Что тут смешного?! Девочки мне говорили, что одна девочка ела орехи три недели, и у нее грудь выросла! Бывает же так!
– Я тащусь от твоих сисек! – успокаивал ее Сергей.
– Почему ты такой грубый?!
Петреску закурил, стараясь не выпускать дым в ее сторону. Курения она не одобряла, да и вообще – многого не одобряла.
– Я на самом деле в восторге от твоей груди. Зачем тебе больше?
– Ты ничего не понимаешь, – грустила она, и они встали.
В кинотеатре они посмотрели фильм «Пианист», и несколько раз сентиментальный Петреску пустил слезу. Потом они отправились к нему, легли в кровать, и поздней ночью, – часа в три, не раньше, – Петреску вдруг резко проснулся, и лег на нее. Как обычно, она была не очень довольна: секс ей вообще, как она говорила, не нравился. Она считала его обязанностью по отношению к любимому человеку.
– Я отношусь к жизни серьезно, – говорила она, – а секс это не серьезное занятие.
Безусловно, она была права. Ничего безалабернее секса лейтенант Петреску в своей жизни не делал.
Мокрый, он слез с нее и уснул. А на рассвете глядел на ее задравшийся топик, и гладил нежную кожу ляжек.
– Если ты относишься ко всему слишком серьезно, то какого дьявола ночью щупала мое хозяйство? – спросил Петреску, улыбаясь.
– Что ты несешь? – краснела она, стоя под душем, – Ничего я не трогала.
