— Слушай! Я специально взяла такси, чтобы ты не ехала в одном автобусе со всеми, потому что ТЫ меня попросила, — женщина дотронулась рукой до щеки дочери и уже более ласковым тоном продолжила: — Этот мост, по которому мы сейчас едем, единственное, что соединяет остров и внешний мир. Помню, когда я была молодая…
— Да-да, когда ты была молодая, тогда молодежь была не распутная, кола была дешевая, мусорные баки были зеленые, компьютеров почти ни у кого не было, девочки были не такими нафуфыренными куклами, мальчики были джентльменами и так далее и тому подобное. Не отклоняйся от темы. А если это все, то я лучше музыку послушаю. Сегодня, в конце концов, последний день лета, не порти настроение в конец.
— Юля! Как ты себя ведешь?
— Ох, ладно, щас нимб надену… Где-то он был у меня… — и с показным видом девушка, хмуря лоб от неимоверных усилий, с самым что ни на есть сосредоточенным выражениям лица стала искать в ногах нимб. Оный там не обнаружился, зато нашлись выпавшие из кармана бриджей конфеты.
С набитым конфетами ртом, Юля наконец-то соизволила снизойти до матери и пафосно, насколько это возможно было в ее положении, изрекла:
— О швет ошей моих, машь моя родная! Я, проштая шмертная по имени Юля, ришкую шишнью и предлагаю тебе вкусить от этих порошдений кондукшорского искуштва…
— Может, кондитерского?
— Иши ты в баню! Вше, не полушишь! — злобно жуя конфеты, прошипела Юля и отвернулась обратно к окну.
— Юля, солнышко…
— Ма-а-а-ам…
— Ладно-ладно, просто Юля! Послушай! Я тебя очень прошу! Тебе осталось отучиться в школе всего лишь год. Понимаешь меня?
— Моя твоя не понимае, твоя бежать. Моя стреляе, — Юля даже не удосужилась повернуться к матери, а все продолжала смотреть в окно, за которым разлилось бесконечное море, где играли солнечные блики, слепившие глаза своей неповторимой яркостью.
Мать Юли, привыкшая к характеру своей дочери, продолжала с невозмутимым видом:
— Пожалуйста, постарайся этот год мирно проучиться. Не связывайся больше ни с какими Васями, шмасями…
— Его звали Виталик, — безразличным тоном сказала Юля.
— Мне плевать, как его звали. Мы с папой из-за тебя кучу нервных клеток потеряли!
— Так скажи мне спасибо. Нервные клетки сдохли, а нормальные клетки остались.
— Кончай язвить и слушай меня!
— Слушаюсь и повинуюсь… — Юля устало повернула голову в сторону матери и, встретившись с ней взглядом, чуть не вылетела из машины. Через окно. Женщина, если начинала злиться, то последствия можно было смело сравнивать со сбросом атомной бомбы прямо на голову провинившемуся. Над головой матери стали собираться миниатюрные, видимые только Юле, грозовые тучки, готовые были выстрелить молниями в любой подходящий момент.
