– Ну, что ты, Валюшенька, милая, хорошая, потерпи еще немного. Я тебя понимаю, и сам едва сдерживаюсь, но потерпи… так надо… Ты – прекрасная, замечательная, нежная, страстная, горячая, чудная, сумасшедшая… красавица моя… – продолжал с торопливым придыханием заклинать он, и чувствовал, что у него, кажется, получалось. Валя буквально таяла в его сильных руках.
Наконец, отпустил ее щеки, ласково погладил обеими ладонями, и она закивала, глядя на него мокрыми, виноватыми глазами.
– Прости, – сказала шепотом, – я действительно чуть с ума не сошла… Это невозможно больше терпеть… Я понимаю… Да, в самом деле, – она оглянулась и с горькой усмешкой, совсем «трезвым» голосом выдохнула: – Сумасшедшая… не здесь же, конечно…
– Вот и умница, – с ласковой улыбкой сказал он и, потянувшись к ней, нежно поцеловал губы, она же лишь чуть заметно шевельнула ими. «Кажется, удалось», – решил он, пряча свои глаза, чтобы она не увидела, о чем он подумал. Как там у чекистов? «Они не должны знать, что мы знаем о том, что они знают…» Вот-вот, о том самом…
Турецкий поднял с пола бумаги и сунул их себе за пазуху, – на всякий случай. Потом поднялся и помог подняться Вале. Она быстро пришла в себя, даже спокойно навесила в петли большой замок и закрыла его. Турецкий снова внимательно огляделся, подхватил Валю, и они быстрыми шагами прошли к подъезду. Там тоже никого не было. Ну, как говорится, дай бог!
Дома Александр Борисович устроился на кухне, у окна, выходившего во двор, чтобы увидеть, если кто-нибудь появится и станет совершать «шпионские» пассы. Света он не зажигал, чтобы не привлекать к квартире постороннего внимания. «Они» ж знают, на каком этаже…
Валя ушла в дальнюю комнату и прилегла на кровать. Ксения Александровна перешла к ней, и они там о чем-то негромко разговаривали, Турецкий не прислушивался. Он хотел как можно быстрее пролистать материалы, понять, что в них главное, придумать место для своего «схрона» и смыться отсюда раньше, чем мать выйдет из комнаты дочери. Уж если Валя решилась признаться ему, да так страстно, то от своей цели она не отступит. В конце концов, будь, что будет, – долой ханжество! – но только не сейчас, не теперь… Это сильно осложнило бы работу, – нашел он оправдание для себя.
А Валю-то он отлично понимал. Вот тут в первый раз и вспомнил об Альке, которая могла бы выручить в данной ситуации, но после этого наверняка создала бы уже свою собственную, уже куда более опасную. А, кроме того, за таким неохраняемым объектом, как ни наблюдай, все равно не уследишь. Другими словами, или уголовным делом заниматься, или… в принципе, понятно, чем.
