— Какая радость, господин Натале! И какая неожиданность!
Была ли это издевка, или она и впрямь наивно поверила в совпадение? Эльза, которая наверняка видела стократ повторенное лицо своего любовника в мастерской мужа… Всякий раз с трудом веришь, что у старух тоже когда-то была большая любовь… Как такая страсть могла заключаться в этих тщедушных, передвигающихся мелкими шажками существах, в этих иссохших душонках…
— Позвольте вас немного проводить.
Улыбка испещерила слой пудры миллионом морщин. Они вышли в галерею, и он, пропустив старух вперед, задержал Каролу.
Сейчас или никогда.
— Я уезжаю в Вену, — сказал он. — Едемте со мной. Смоемся отсюда. Выдумайте какой-нибудь предлог. Маргарет может остаться и присмотреть за стариками… Ханс уехал, никто вас не держит. Всего двое суток.
Старые дамы остановились у двери, и в дневном свете их силуэты казались абсолютно черными. Они их ждали.
Орландо вновь повернулся к молодой женщине.
Он старался прочесть ответ в ее глазах. Возможно, это и было ее условие.
— Взгляните, господин Натале, ну чем не театральные декорации?
Ингрид Волленхаус жеманно указывала пальцем в перчатке на горы, возвышающиеся над крышами.
Карола подняла глаза — два зеленых пруда — и посмотрела на него. Сердце Орландо затрепетало.
— О'кей, — ответила она. — Едем завтра утром.
Рука молодой женщины коснулась щеки тенора. Впервые в ее голосе появилась хриплая нотка. Старухи, стоя в нескольких метрах, уставились на них.
— Но если вы не любите меня, то лучше не стоит, — сказала она. — Это не игра.
— Завтра утром, на рассвете, — сказал Орландо.
Изображая из себя слугу, Карола подскочила к старушкам и схватила их обеих за локти.
— Господин Натале угощает нас штруделем, — сказала она. — Этим стоит воспользоваться.
Обе дамы закудахтали. Она была так прекрасна этим утром, и он понял: если когда-нибудь он ее потеряет, то под ним разверзнется преисподняя. Несмотря на вошедшую в моду душевную черствость, изобретенную последующими веками и поколениями, чтобы заглушить скорбь, один лишь Вертер был прав вопреки всему. Одно из двух: любить или умереть.
Сквозь зеркальные отсветы дверей кафе-некрополей виден город. Зеркала до бесконечности отражают аркады, скамейки в сени деревьев; пальмы в горшках-прикрывают колонны кремового цвета, взмывающие под купола потолков, выпуклых, как кофейный крем на пирожном.
Орландо прижимает ее к себе. В болезненном свете этого осеннего утра ее глаза выдают бурно проведенную ночь. За окном по-прежнему моросит дождь.
