Он отпрянул от комода. Кто это написал? Кажется, какой-то лондонский критик в одном специализированном журнале. А потом Куртеринг, тот самый профессор, как-то в аэропорту сказал ему то же самое: «Вы настоящий Вертер». Перед его глазами возникло лицо старика, до того морщинистое, что трудно было разглядеть отдельные черты. Словно шаловливый ребенок огрызком карандаша исчеркал это одухотворенное музыкой лицо… Нет, черт возьми, нет, никакой я не Вертер!
Услышав, как приоткрылась дверь, он обернулся. В проеме показалась Маргарет. Она переоделась, и этот наряд, в отличие от предыдущего, был больше похож на скафандр.
— Я насчет анкеты. Ну, помните, с сосисками…
— Купить бы вам связку этих ваших сосисок и удушиться…
Одна половина ее лица исказилась в гримасе. Она шаркнула каблуком по ковру, пожала плечами, взглянула исподлобья, расставила локти и отчетливо произнесла:
— В большинстве случаев именно это мне и советуют сделать. А еще я пришла сказать, что ужин на столе.
Орландо кивнул:
— Спасибо.
Она повернулась и вышла. Он посмотрел ей вслед — воистину плачевное зрелище. Несколько секунд он не сводил глаз с захлопнувшейся двери.
И все же. Кто мог подбросить ему пистолет?
Дверь снова отворилась.
— Карола сказала, что вы поете.
— Случается.
Маргарет сочувственно покачала головой.
— И часто?
— Все реже и реже. Думаю, скоро я вылечусь.
Она снова состроила отвратительную гримасу и исчезла.
И именно в этот момент Орландо вспомнил, что в либретто оперы младшая сестра Шарлоты была влюблена в Вертера.
— Господи, спаси и сохрани… — пробормотал он. — Неужто я мало страдал?
ДНЕВНИК АННЫ ШВЕНЕН
Отрывок III, 13 января
Вчера случился инцидент: когда Берта хотела заправить ее кровать, она с силой оперлась на нее и произнесла несколько слов, смысл которых окружающие не уловили. Я уже отмечала то упорство, с которым она строит свой замкнутый, тихий мирок.
Мне так и не удается уловить связь между постройками из коробок, воплощающими дом, и рисунками, на которых по-прежнему лишь нагромождения связанных между собой элементов. Мне все чаще кажется, что, вникая в суть поступков и слов пациента, постичь причины болезни невозможно… Думаю, истина в другом. В первую очередь, в глазах. Стоило посвящать всю жизнь психиатрии, чтобы прийти к таким выводам…
Взять лицо в руки… вглядеться в глаза и ждать — если понадобится, то целую вечность, — когда возникнет взаимопонимание… Вчера вечером, перечитывая страницы Гёте, я нашла вот это: «Я вгляделся в ее глаза. (…) О, этот восторг в ее взоре!» Именно так. «Восторг». Ее глаза излучают радость…
