— Вы что, зомби? — крикнул я. — Идите куда шли!
— Извините, — сказал мужчина и исчез.
Я с трудом поднялся.
В горле клокотало. Щеки жгло. Разбитая губа оставила мазок крови на тыльной стороне ладони. А я ведь любил, любил! Думал…
Меня снова затрясло.
По щитам, как слепец, я добрался до прорехи. Но пошел не к дому, а обратно. Не хочу домой. Там эта… Сорвусь, выкину из окна.
Я давил рыдания, но они прорывались сквозь зубы, отрывистые, рычащие.
Вовчик! Она его еще Вовчиком зовет! То есть, действительно у них близкие… Вот и дари, вот и заряжай… Я тогда зачем?
Раскачивались щиты. Потом щиты кончились, и в пляс пустилась вся улица, подбивая в пятки то слева, то справа. Ноги отвечали ей басовитым гулом в лодыжках.
Все оплывало, смешивало цвета, идущие навстречу люди кеглями отваливались за спину, их было много, я пытался ими как-то управлять, смахивая со своего пути. Уйдите, провалитесь к чертовой матери! Чего вам все время нужно?
Звякали колокольцы на дверях, гудками обозначали себя машины, рекламные тумбы зазывали на фильмы и предлагали парфюмерию от "Нина Риччи" и "Хуго Босс". Проскальзывали мимо трамваи, пробегали дети, какая-то собачонка долго вилась за мной, заходясь лаем. Дура, не пошла бы вон. Все, все вон!
Очнулся я у "Старой Деревни", рядом с пятачком, усеянном голубями — кто-то здесь подкармливал их, насыпая пшена и хлебных крошек. Птицы боязливо обходили меня, косили глупыми глазами-пуговичками. Плитки были в помете и перьях. Я стоял столбом.
"Старая Деревня".
Конечно, подумалось мне, мор и глад, холод и смерть, а я должен заряжать, чтобы ни случилось. Я должен. Я — долбаная палочка, это уже в крови.
Господи! — мысленно простонал я. Кто бы был должен мне?
Какое-то время мне казалось, что сдвинуться с места невозможно, но потом криво ступила правая, подтянулась левая, боль поднырнула глубоко в мышцы и там притихла. Деревянной походкой я одолел широкие ступеньки, приложив карточку, протиснулся к эскалаторам и пристроился за женщиной в бежевом пальто.
Вниз, теперь вниз.
Память горечью толкнулась в горло — еще утром я держался за этот поручень, счастливый и ничего не подозревающий дурень. А что сейчас? Не могу, не хочу никого заряжать! Дар виноват во всем. Не было бы его, Рита не лезла бы ко мне со своей лживой любвью. Все было бы по-прежнему. Тихо, сонно.
Мне захотелось крикнуть: "Жизнь — дерьмо!", но губы дернулись, буквы сцепились друг с другом: дэ-дэ-дэ…
Люди, плохо мне! Хоть кто-нибудь из вас…
