"Не, это мы переборем, — уверенно говорил он, вдавливая пальцы мне в бедра. — Переборем, перенастроим. Летящей походки, конечно, не обещаю…"
"А з-зачем, з-зачем тогда? — плевался я. — Я же все р-равно б-буду урод!"
"А затем, — наклонялся он ко мне, — что ноги в человеке еще не все. Не главное. Главное здесь и здесь".
Ладонь его невесомо прикасалась к моим груди и голове.
"А х-ходить?"
"Важно, — говорил он, — чтобы ты хотел ходить. И мог. И ног своих не стеснялся. Каждый человек, Коля, живет двумя жизнями. Да-да. Есть жизнь тела. Пришел-ушел. Съел-выпил. Она, по сути своей, скучна и однообразна. Не без приятных моментов, но все-таки… А без внутренней жизни, жизни души и разума она еще и бессмысленна".
"И че… чт-то?" — вздыхал я.
"А то, что тебе необходимо растить в себе этот смысл. Учиться думать. Учиться жить для чего-то. Тогда все внешние неудобства будут преодолимы. Или же вовсе окажутся не существенны. Вот ты читать любишь?"
И Виктор Валерьевич опять мял мои ноги, а я кричал.
"Н-нет! Н-не знаю!"
"И зря, — он обтирал потный мой лоб вафельным полотенцем. — Очень зря. Книга — это мостик. Мечта. Мудрость. Логика. Она все дает. Детективы читал когда-нибудь?"
В руке его возникала и взмахивала серыми страницами книжка в мягкой обложке. "Убийство в Восточном экспрессе" — золотились буквы.
"С-сказки… П-про Урфина Д-джуса…"
"Ну, сказки тоже хорошо, — кивал Виктор Валерьевич, подставлял стул к изголовью, садился, располагая палочку между колен. — Давай вместе почитаем. И разберем. Просто неинтересно, когда бездумно. — Он подбирался и начинал: — "Ранним морозным утром, в пять часов по местному времени…" — И тут же отвлекался: — Итак, пять часов. Важно это? Не знаю. Но на всякий случай запомним. "Ранним морозным утром…"
С тех пор я люблю представлять события своей жизни как главы или главки какого-нибудь детективного романа.
Мне нравится разбирать их на составные части, на побудительные движения, на эмоциональные порывы, нравится видеть отдаленную взаимосвязь. Нравится смотреть на все, как на загадку, требующую участия.
В какой-то мере я этим живу.
Это ведь обо мне: "Народу опять было — не продохнуть. Я встал за низеньким, лысеющим мужчиной…"
Поезд постоянно подтормаживал. Тетка облизывала ярко-красные губы розовым языком.
Что я знаю о зомби? — думал я. О классических? Немного, собственно. Жрут людей. Разлагаются. Медлительны. Никакого сходства с попытавшимся сбить меня мужчиной.
Что еще? Немота. Кровожадность. Все не то.
