«Какое счастье, что я уже умер!» — подумал я, когда очутился в небольшой комнате, где двенадцать бородатых мужей, одетых в коричневые хитоны, оживленно спорили, сидя за столом на двух длинных скамьях. Я примостился с краю. Сидящий рядом мужчина посмотрел на меня долгим испытывающим взглядом, а затем заговорил снова, увлеченно размахивая руками. На каменном полу лежал мертвец. В комнату вбежала женщина и, увидев мертвое тело, рухнула наземь. Бородатые мужи вскочили как по команде, перекрикивая друг друга и отчаянно жестикулируя.
Внезапно погас свет, и я очутился в непроглядной космической тьме, подобной египетской, способной испугать даже мужественного фараона. Самое страшное было в том, что я не знал на каком я свете. Не было ни звуков, ни движений, ни мыслей, один ужас, воплощенный в абсолютную темноту. Со временем я начал осознавать, что лежу в ванной. Можно было протянуть руку и открыть дверь, чтобы увидеть хоть какой-то отсвет, но я подозревал, что за ней такая же непроницаемая тьма, поэтому боялся лишиться последней надежды. Нужно было двигаться, что-то делать, чтобы не сойти с ума. Я начал осторожно подниматься из воды. Когда вспыхнул свет, я, голый и мокрый как после рождения, сидел на краю ванны. Тело содрогалось от крупного озноба. Чувство опасности обострилось до крайности, поскольку я почувствовал, что за мной наблюдают.
— Господи! — взмолился я, хотя не был уверен, что источник внимания находится в небесах. — Не смотри на меня, ибо я грешный и грязный. Найди другого, кто лучше меня.
Мольба, вероятно, была услышана, поскольку пронзительный обжигающий взгляд сначала ослаб, а затем исчез вовсе, оставив после себя лишь небольшое жжение на коже и некоторую тяжесть в затылке. Я пошел в комнату, ощущая облегчение от пережитого ужаса, которое смешивалось с чувством разочарования и пустоты. Мне не хотелось надеть на чистое тело чужую одежду, поэтому я остался голым. Без стука, открыв дверь ногой, вошла горничная. Она грациозно держала поднос с чашкой кофе и бутербродом.
— Подожди, сейчас оденусь, — сказал я.
— Я же вас уже видела, — удивилась она.
— Мне теперь всю жизнь ходить голым? — спросил я, ощутив некоторую неловкость. Девушка поставила поднос на стол и села на кровать, широко расставив стройные ноги.
— Стой! А то буду стрелять! — рассмеялась она, наводя на низ моего живота найденный под подушкой пистолет.
— Никогда не целься в живых людей, — строго сказал я и, отвернувшись к окну, стал пить кофе, чтобы скрыть возбуждение.
