Прослышал об этом князь великий Иван Васильевич, что в вотчине его, в Великом Новгороде, смятенье великое, и стал посылать к ним послов своих, говоря так: «Вотчина моя это, люди новгородские, изначала: от дедов, от прадедов наших, от великого князя Владимира, крестившего землю Русскую, от правнука Рюрика, первого великого князя в нашей земле. И от того Рюрика и до сегодняшнего дня знали вы единственный род тех великих князей, сначала киевских, и до самого великого князя Дмитрия-Всеволода Юрьевича Владимирского, а от того великого князя и до меня род этот, владеем мы вами, и жалуем вас, и защищаем отовсюду, и казнить вас вольны, коли на нас не по-старому начнете смотреть. А ни за королем никаким, ни за великим князем литовским не бывали вы с тех пор, как земля ваша стала, теперь же стремитесь вы от христианства в католичество, нарушив крестное целование. Я, князь великий, никакого насилья вам не чиню, ни тягот не налагаю сверх того, что были при отце моем, великом князе Василии Васильевиче, и при деде моем, и при прадеде, и при прочих великих князьях рода нашего, да еще и жаловать вас хочу, свою вотчину».
Слышав же то, новгородские люди, бояре их и посадники, и тысяцкие, и житьи люди, которые не желали прежнего своего обычая и крестного целованья преступить, рады были все этому и управляться хотели великим князем по-старому.
Но исаковы дети, о которых было сказано, с прочими своими пособниками и с наймитами своими будто взбесились, точно дикие звери, человеческого разума лишенные, речей послов великого князя, как и посла митрополита Филиппа, и слышать не хотели. И еще нанимали злых этих смердов, убийц, мошенников и прочих безродных мужиков, что подобны скотам, нисколько разума не имеющих, но только один крик, так что и бессловесная скотина не так рычала, как эти новгородские люди, невежды, называя себя «господарем Великим Новгородом». И они приходили на вече, били в колокола и кричали, и лаялись, точно псы, говоря нелепое: «За короля хотим!» И такова была смута у них, как в Иерусалиме, когда предал его господь в руки Тита; и как те тогда, так и эти друг с другом сражались.
Князь же великий, прослышав об этом, впал в скорбь и тужил о них нимало: «Когда и не были еще в православии, от Рюрика и до великого князя Владимира, не отходили к другим государям, а от Владимира и вплоть до сегодняшнего дня знали один его род и управлялись великим князем во всем, сначала киевским, потом владимирским, а теперь, в последние годы, все свое благочестие хотят погубить, от христианства к католичеству отступая. Но что делать, не ведаю, а возложу всю надежду мою на единого господа Бога, и будет он милостив ко мне в этом». И возвещает он об этом отцу своему, митрополиту Филиппу, и матери своей, великой княгине Марии, и бывшим при нем боярам его и о том, что хочет идти на Новгород ратью. Они же, услышав это, советуют ему, упованье на Бога возложив, исполнить замышленье свое на новгородцев за их нарушения и отступничество.
