В них остановилась душа, улетая из тела. И видна в них была бесконечность — безнадежность и бескрайная тоска…
— Господи! — взывала она в минуты слабости. — Господи! За что ты меня оставил? Сиротами бросил нас на земле… Ты дал нам изведать муку твою… Иисусе! И мы не роптали, покорно несли этот крест… Так дай нам хоть тихую кончину и не покидай в час смерти, Иисусе!
Были минуты, когда Зося думала, что мать умирает. Тогда она рыдала так горько, что впавшая в беспамятство мать возвращалась к жизни.
Однажды после такой ночи, когда смерть схватилась с жизнью и, казалось, вот-вот ее задушит, наступило незначительное улучшение.
У Зоей сердце запрыгало от счастья, когда утром мать крикнула: «Есть!» Она подбежала к постели и робко спросила, боясь, что мать снова ничего не захочет:
— А что вы будете есть, мамуся?
— Из муки сделай… из муки!
Радость Зоей сразу померкла. Уже неделю она ела одну картошку, и больше в хате ничего не было. Что делать?
— Может, вы картошечки поедите? — спросила она чуть слышно.
— Ох, нет, нет!
— Так что же вам дать?..
— Из муки… свари с молоком… Ах, правда! Молока-то нет… — она взглянула на Зоею. — Ты чего плачешь, дочка?
— И муки тоже нет…
Наступило грустное молчание.
Маргоська заплакала — слезы одна за другой катились на постель.
— Мамуся! — шепнула Зося.
— Что?
— Я схожу в деревню…
— В такой снег!
— Я пройду. Вот увидите! Обую старые керпцы, оденусь…
Маргоська не отвечала, а Зося, переминаясь с ноги на ногу, заглядывала ей в глаза с немым ожиданием.
— Мамуся!
Больная с усилием повернула к ней голову.
— Что ж, хочешь итти, иди… Только ни к чему это.
— У людей-то есть… Неужели они нам не дадут?
— Боже милостивый!
Зося мигом обулась, укуталась в материя платок…
— А как сказать? — спросила она уже в дверях.
— Проси хорошенько, чтобы дали тебе хоть каплю молока…
— И муки?
— И муки или зерна… Хоть щепотку!
— Хорошо.
— Да скорее возвращайся…
— Чего мне там сидеть!
— Видишь, Дочка, ведь я…
Зося уже вышла. Приперев дверь в сенях, она побежала по сыпучему снегу прямо к мосткам.
«Как чудно в глазах! — думала она. — Так и переливает, словно на солнышко глядишь… А уж белешенько кругом…»
Она в первый раз за эту зиму уходила так далеко. Ее веселил снег, хрустевший под ногами.
«Скрип… скрип… Больно ему, когда я давлю… Ну, и пускай больно!» — Зося улыбалась, нарочно притопывая маленькими, тепло обутыми ножками.
На минуту она забыла о хате, обо всем…
«Кабы это были перья, вместо снега… вот бы хорошо! Было бы где поваляться… И откуда у них там, на небе, этот снег?.. Верно, святые всю зиму щиплют перья, а потом они падают и замерзают… Нет! Тогда бы они таяли и все бы их собирали… Или у них там другие гуси… или еще что…»
