Сызмальства такая жизнь… Еще когда мальчонкой он пас стадо, другие пастухи сторонились его, оттого что он батрачкин сын. Дня не проходило, чтобы не глотал он слез, чтоб над ним не насмехались, не били его…
Он думал, что когда вырастет, ему будет легче. Наймется работать — в лесу или в поле, так хоть труд его будут люди уважать… А что теперь? Ведь он работает, не сидит сложа руки… За что же они измываются над ним, за что?.. Зла он никому не сделал — упаси бог!.. А что не отесался он среди людей — так это не диво. Поворочай-ка изо дня в день бревна в лесу… чему тут научишься? Где?.. Есть ведь люди и хуже его. Да что!.. Вот хоть Маляров Шимек — украл у Лукашки зерно, а с ним водятся, за человека его считают, как же — хозяин!.. Только его, Маргоськина Юзка, гонят отовсюду, как приблудного пса, прости господи, и никто не признает его ровней… Боже мой, этакая собачья доля…
Задумался Юзек и долго стоял, погрузившись в горькие размышления о своей доле.
Темнота вылезала со всех сторон, подползала все ближе, стелясь ему под ноги…
Наконец он очнулся и пошел вверх по деревне к своей хате.
V
Поздно ночью Юзек пришел домой. Мать и сестренка спали. Юзек не хотел их будить, открыл дверь в сени и тихо вошел в хату. Но мать чутко спит!
— Кто там? Это ты, Юзек?
— Я, матуся.
— Что так поздно?
— А поздно уже?
— Чего ты спрашиваешь? Уже за полночь, а то и позже…
— Господи Иисусе! Долго же я гулял…
— То-то и есть!
— Ну что ж, ничего не поделаешь.
— Где ты был?
— Да недалеко… А зачем вы встаете?
— Надо же тебе перекусить, ты, верно, не ужинал…
— Не надо, не хлопочите! Лежите… я поел!
— Где? чего?
— Завтра скажу вам. Спите!
— Не стряслось ли чего с тобой? Говори же!
— Что со мной стрясется? Да вы лягте…
Юзек улегся спать. Мать подождала с минуту, не заговорит ли он с ней…
Наконец, вверив опеке господа и ангела-хранителя дом и детей, опустила голову на подушку. Все равно, недолго она подремлет: скоро вставать.
День едва брезжил, когда Маргоська зажгла фитиль в плошке и принялась укладывать дрова в печке.
— Надо Юзусю чего-нибудь сварить к завтраку, вчерашний-то ужин, верно, совсем засох… Вот сварю ему, так хоть немного похлебает и опять пойдет в лес… на целый день… боже милостивый!
Она развела огонь и поставила горшок с водой. Двигалась она тихо, почти беззвучно.
— Еще время есть, пускай полежит… довольно он днем наломает спину. Бедный мальчонка!
Немного погодя, когда вскипела вода, Маргоська, сидя у печки, запела псалом, так она всегда будила Юзка. На первом стихе он вскакивал и бежал к ведру умываться. Потом обувался, наскоро завтракал — и в лес…
