Пусть навозные кучи источают зловоние, особенно по весне, пусть я не в смокинге и не в итальянских перчатках ворочаю вилами, но хоть что-то произвожу! Что ты, Гулидов, кроме лжи и обмана народа, создаёшь? Какой такой продукт? Агитки, статейки заказные, ролики рекламные! Тьфу на них! И ещё раз тьфу! Липа это всё. Мусор, отходы, грязь! Моя же грязь не чета твоей. Моя грязь созидающая, а твоя разрушающая. Вот и вся разница. И мне глубоко насрать, сядешь ли ты со мной за один стол или побрезгуешь. Почему? Да потому что при таком раскладе не я, а ты представитель класса кровососущих, прихлебатель на пиру нуворишей. Я, конечно, давно таджиков нанял коровьи лепёшки с чернозёмом и столовскими отходами перемешивать. Но на этом моя эксплуататорская функция заканчивается. У вас же только начинается! Все беды на земле от белых воротничков и электронной коммерции. Нажал пару-тройку раз на клавиши компьютера – и бац, вот тебе доходец какой-никакой. Без навоза, трудов праведных. Пошлость и разврат, отлучение от навыков добывания хлеба насущного – вот ваш идеал. Молчи!
Вы просрали страну, нарезали по кусочкам её богатство и распродали забугорным дядькам. Где вы деньги храните? Где? В офшорах! А лопнут они, куда побежите? В другие офшоры! Не перебивай, слушай! Один раз говорю! Как миленькие побежите на другие острова наворованное ныкать. Нет, вам даже в голову не придет: а как там родина будет жить, что с ней станет? Ну, а эта навозная куча в моём огороде, и она моя! Никакому англичанину или америкосу я её не продам. Потому что в ней моя сила, в ней! И не надо ухмыляться. Да, грязь непролазная, вонь и свинство, но оно кровное, родное. И тебе, человеку, испорченному цивильными благами, этого не понять. Не понять!
Крыть справедливые слова друга Гулидову было нечем. Друзья это понимали. Но надо же было вывалить на свеженького накопившиеся за время его отсутствия забродившие в башках помои. Такая вот национальная забава.
Опорожнив с компанией изрядное количество водочных ёмкостей, Змей засобирался в гостиницу. Делиться со старыми друзьями, терзающими его сомнениями, относительно нового проекта он не стал. «Себе дороже, эти в приливе патриотических чувств и побить могут», – решил Гулидов.
Окольными путями он вышел к дачной автобусной остановке на Песках. Остановил первую попавшуюся машину, плюхнулся на переднее сиденье, назвал адрес и задремал. Пронзительный телефонный звонок вывел столичного командированного из сонного состояния. Гулидов достал из портфеля новенькую «Моторолу» в изящном золотом корпусе. Звонила жена. Она, как всегда, почуяла, что её благоверный «на кочерге», и, не дослушав его сбивчивое объяснение о встрече старых друзей, бросила трубку. «Сладкая моя! Если я вдруг когда-нибудь окажусь на Луне, она и тогда по каким-то своим женским телепатическим каналам будет знать, когда, с кем и сколько я принял на грудь», – расплылся в довольной улыбке Гулидов. Каким-то шестым чувством он ощутил, что на заднем сиденье такси кто-то притаился, и уже начал было поворачивать голову назад, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть, как получил мощный удар в висок. Тусклый свет ночных фонарей вдоль автострады моментально погас. Стало темно. Совсем темно.
