– Лихо, однако! Крутяшки были, видно, ребята, – протянул удивленный Пашка Никонов.
– Потом они вернулись на остров и сообщили, что днем подойдут «наши». Утром дед с матерью отправились до родной хаты, а там до хера убитых. Если нагрянут немцы, постреляют и сожгут все вокруг к чертовой матери. Что делать? Ну, решили сховать трупы, стали с матерью таскать волоком убитых в огород, где прятали в кустах, в высокой ботве…
– А мой дед воевал под Курской дугой, – отозвался Володька Кныш. – В девятнадцать лет старшим сержантом попал на передовую после военного училища. Поучили шесть месяцев и на фронт, почти как нас. Думаете, он что-нибудь рассказывал о войне. Практически ничего. Единственное, что помню, он вспоминал, как они бежали зимой восемнадцать километров от немцев, которые прорвались на их участке фронта. От роты осталось двенадцать человек. Провоевал пять месяцев, пока не получил тяжелое ранение: осколок мины под коленную чашечку угодил. Хотели ампутировать, да не дался, да и хирург пожалел бедного парня. Молоденькая медсестра-еврейка ему свою кровь отдала. С тех пор все шутил, что теперь может запросто в Израиль поехать. Он у меня с двадцать четвертого года, а их, кто родился в период с двадцатого по двадцать пятый, после войны всего три процента в живых-то осталось…
На следующий день неожиданно резко сменилось направление ветра. Порывы ветра с горных вершин несли в долину холодные потоки воздуха. Утренняя слякоть мгновенно превратилась в скользкую ледовую корку.
В палатку с тяжелыми бачками ввалились, чертыхаясь на чем свет стоит, промерзшие Привалов и Свистунов.
– Когда же тепло-то будет, холод прям собачий! Зуб на зуб не попадает!
– Ветер продирает до самых костей! – пожаловался с румянцем во всю щеку Привалов.
– Хватит гундеть, лучше дровишек подбрось, – сердито оборвал его старший прапорщик Сидоренко.
Снаружи донеслись одиночные выстрелы из «макарова». Карай, подняв голову, настороженно навострил уши, черными блестящими глазами выжидающе взглянул на Витальку.
– Кто там еще палит, мать вашу? – проворчал недовольно Филимонов.
– Да, это – «собры»! – отозвался Привалов. – Савельев с Квазимодо по берегу бродят, от скуки рыбу стреляют!
– Чего стрелять! Глушить надо!
– Какая сейчас может быть рыба?
– Тут рыба? – присвистнул Головко. – Одна мелюзга!
– Ну, не скажи! Я вчера вот такого оковалка видел! – Эдик Пашутин развел руками.
– Во сне, что ли? – засмеялся старший прапорщик. – Откуда здесь такие?
