Из чёрной жижи высунулась перепончатая лапа, брезгливо потрясла пальцами, размахнулась, швырнула кисло воняющий порохом цилиндрик обратно в остолбеневшего Ежа. Тот невольно дёрнулся – и вмиг оказался почему-то уже в трёх метрах от края трясины, причём уже по шею в холодной болотной воде.
– С-сука… – прохрипел Ёж. Отчего-то пришло до рези чёткое чувство, что ему не выбраться. Он сглотнул, переложил пистолет в левую руку, а пальцами правой нашарил золотой крестик на груди.
– Господи, – взмолился он вслух, – не попусти, Господи! Коль мой час настаёт, дай в бою умереть, как мужчине положено, Господи! Что я не так сотворил, чем тебя прогневал, Господь? Спаси, не дай сдохнуть, как псу худому!
– Встань и иди.
– А? Что? – заполошно выкрикнул Ёж, отчаянно стараясь и осмотреться, и в то же время не погрузиться глубже. – Кто тут?
– Встань и иди, – повторил тот же голос.
Трясясь, как в лихорадке, Ёж осторожно двинулся – ничего, не провалился, дно болотца под ногами пружинило, но больше он не проваливался. Шаг, другой, третий – и он выбрался на сухое место. Выбрался – и рухнул как подкошенный.
* * *
Соня застыла на коленях, положив обе руки на эфес клинка. Мир вокруг перестал существовать, в нём остались только трое – она сама, Всеслав и Русский Меч. Перед её внутренним взором одна за другой проносились битвы, кровавые сечи – русские войска бились с находниками, враги менялись, в отличие от защитников Руси, хотя, конечно, и их доспехи с оружием не оставались неизменными. Соня видела белую равнину Чудского озера, какие-то другие поля, дымящиеся от крови, заваленные мёртвыми телами так густо, что не видно было травы; а потом всё вдруг исчезло, и перед ними появился тот самый старый воин в тёмном доспехе. Сейчас он стоял, опершись на ствол могучего дуба, на вершине какого-то холма, и за спиной в утренней дымке раскинулась зелёная радостная страна: Соня успела даже разглядеть какой-то городок на самом краю густого леса.
– Дошла, отроковица? – услыхала Соня густой бас.
– Дошла… Перун. Спасибо тебе.
– Хвалю, что передо мной не стелешься, что господином не величаешь. Никогда в господах не хаживал и, верю, до конца этого мира не стану. Чем помочь тебе, отроковица?
– Отче, – само собой выговорилось верное слово, – я хочу поднять этот Меч. Хватит ему в болоте спать. Пришло время в крови омыться.
Старый бог только покачал головой.
– Всеслав-ведун об этом Мече больше моего знает. Его вопрошай. Эх… – мощная длань поднялась, с усилием провела по высокому лбу. – Нет больше силы, ничем не помочь тебе, дочка, на бранном поле! Единственное, что мог, – с ведуном тебя свести. Проси Меч, не меня, отроковица. Если Меч тебе отзовётся – тогда всё сделает. Рассечёт любую броню, вот только… – Воин внезапно резко повернулся, глянул куда-то в сторону: – Уходите оттуда скорее! Уводи их, Всеслав-ведун! Охота уже близко…
