Взрывы гремели все чаще, по мере того как все больше черных шаров с лету грохалось оземь под ноги монголов. В горячечном порыве Угэдэй видел, как один из его воинов, безлошадный, приподнял один такой шар. Хан остерегающе крикнул, но человека уже разорвало в кровавое месиво. Внезапно воздух словно наполнился гудящими пчелами — точнее, раскаленными железными шершнями, налетающими со всех сторон. Лошади и люди вскрикивали под их жалящими смертоносными укусами.
В общей сумятице кешиктены бросились к Угэдэю, защищая его собой. Наклоненные пики цзиньцев останавливали на скаку коней, однако теперь все больше воинов спешивались и убивали копейщиков мечами и ножами, расчищая дорогу для напирающих сзади горячих потных животных. Один из черных шаров упал чуть ли не под ноги, и тогда кто-то из воинов бросился на него сверху. Звук разрыва приглушило, а в спине у человека возникла кровавая дыра, откуда почти на высоту человеческого роста выстрелил кусок кости. Едущие вокруг Угэдэя невольно пригнулись, но тут же распрямились, устыдившись: ведь их страх мог заметить хан.
Как-то сам собой сложился ответ насчет противодействия этому оружию. Угэдэй напряг голос, чтобы слышали по рядам:
— Именем своего хана — кидайтесь на них, когда они падают!
Призыв был подхвачен и разнесся по тумену. А в это время из-за вражеских рядов с высоты пало не то пять, не то шесть летучих ядер, каждое с коротким шипящим запалом. Угэдэй с гордостью подмечал, как его воины бесстрашно на них набрасываются, заглушая собой угрозу во имя тех, кто идет следом. Он вновь повернулся к врагу. Лица цзиньцев искажены страхом, его же — только яростью мести.
— Луки! — рявкнул хан. — Расчистить дорогу и действовать копьями. Копья сюда!
В глазах Угэдэя стояли слезы, но не по тем, кто отдал свои жизни, а от острой, саднящей радости — жить, просыпаться поутру, вдыхать грудью воздух. Сейчас этот воздух странно горек, и от него першит в горле. С глубоким вдохом обруч вокруг головы как будто разъялся, а люди вовсю рвали бреши в цзиньских рядах.
С одобрением следя за маневрами Угэдэя, Хасар машинально пристукивал себя кулаком по ляжке. От неожиданных взрывов оба монгольских тумена поначалу оторопели и даже попятились от всего этого грохота и кусачих вспышек света. Но потом стало видно, как ханские кешиктены преодолели свое замешательство и вскрыли-таки ряды цзиньцев. Звук разрывов словно стал приглушаться, и не было больше видно камней и земли, что ранее фонтаном взметывались в тех местах, куда падали разрывные шары. Впечатление такое, будто монгольское войско попросту их сглатывало, стоило им попасть в гущу рядов, как болото сглатывает брошенный камень. Такому сравнению Хасар непроизвольно улыбнулся.
