Спросить имя семенящего рядом человечка Угэдэй не озаботился. Потея от усердия, тот все пытался нагнать фигуру в доспехах, тяжело и мрачно вышагивающую вдоль декоративных прудов. Отвечая на вопросы, сунский управляющий щебетал испуганной пташкой. Но, по крайней мере, общаться с ним можно — спасибо все тому же Яо Шу, что годами заставлял Угэдэя изучать язык.
Долго задерживаться в этих садах не получится: в туменах от такой красоты и роскоши зреет волнительность. Несмотря на жесткость указаний, излишне длительное пребывание возле города может обернуться нарушениями дисциплины. Угэдэй уже обратил внимание, что жителям Сучжоу хватило ума убрать с глаз своих женщин, но соблазн на то и соблазн, чтобы рано или поздно одерживать над человеком верх.
— Одна тысяча мер шелка в год, — сказал Угэдэй. — Это, я полагаю, Сучжоу произвести в силах.
— Да, господин. Материал добротный, с хорошим цветом, отливом и искрой. Хороший прокрас, без пятен и узелков.
Говоря это, управляющий часто и мелко кивал. Выглядел он жалко. При любом раскладе он был, можно сказать, обречен. С уходом монгольского войска сюда неизбежно нагрянут солдаты императора и спросят, почему это он заключил торговую сделку с врагом своего властелина. Так что удары палками по пяткам обеспечены. Управляющему ничего сейчас так не хотелось, как, уединившись в тиши садов, дописать свой последний стих и отворить себе вены.
Заметив в глазах спутника некоторую остекленелость, Угэдэй решил, что ему заложило слух от ужаса. Тогда он взмахом руки подозвал одного из своих стражников: тот, подойдя, взял управляющего за горло и потряс. Остекленелость сошла.
— Достаточно, отпусти его, — сказал Угэдэй. — Теперь ты меня слышишь? Хозяева твои и император — не твоего ума дело. Севером повелеваю я, так что рано или поздно они все равно поведут со мной торговлю.
В груди опять покалывало, поэтому в руке хан держал чашу с вином, в которую ему то и дело подливали. С наперстянкой боль вроде как притуплялась, но начинало плыть в голове. Вот хан в очередной раз выставил чашу, куда второй стражник тотчас подплеснул из худеющего бурдюка вина. На ходу темная струя по нечаянности плесканула на рукав, и Угэдэй выругался.
— Значит, так, — взглянул он на управляющего. — Нынче к тебе придут от меня писцы. — Слова он выговаривал нарочито медленно и тщательно, поскольку язык уже чуть заплетался, хотя человечек этого все равно не замечал. — С ними обсудишь все подробности, как да что. Плачу серебром, и цену даю немалую. Ты меня понял? Нынче же. К полудню. Не завтра и не через неделю.
