Вадимка — добрый малый, животных любит. Особенно свою Жучку. И отпустил-то её из жалости: шибко на волю просилась. На цепи долго не усидишь.
Холщовый мешок, куда мать сложила бедолаг, лежит рядом. Щенята выбрались и белыми комочками ползают в ярко-зелёной, как новый бархат, траве. В поисках маминого горячего живота тыкаются слепыми мордочками друг в дружку, жалобно скулят. Голодные…
Представить, как Жучкиных щенят топить будет, Вадимка не мог. Казалось, чего проще: оставь мешок у воды — река сама сделает своё дело — и гуляй без хлопот и забот.
Вадимка так не сумел бы. Размазывая грязными ладонями выступившие слёзы, утёр лицо, сложил щенят обратно в мешок и решительно направился в деревню.
У сельпо в ожидании утреннего хлеба толпился народ — всё больше женщины. Увидав знакомое лицо, Вадимка подошёл к крылечку.
— Здравствуйте, тётя Маша, — заливаясь краской, обратился он к дородной женщине.
— Здорово! Чего в мешке? — сразу заинтересовалась любопытная тётя Маша.
— Сейчас покажу! — засуетился Вадимка. — Щенки Жучкины. Может, возьмёте?
— Разве это щенки? Крысята какие-то, — сострила женщина. Собравшиеся вокруг прыснули.
— Маленькие ещё, вчера родились…
— Раз вчера, то неси-ка их к мамке. Вона разревелись — жрать хотят.
— Не могу. Мать запретила с ними домой возвращаться. Может, всё-таки возьмёте?
Женщины, потеряв к мешку интерес, одна за другой расходились. Сельпо открыли, и тётя Маша деловито направилась к дверям. Вздохнув, мальчик уныло поплёлся прочь.
— Вадик, постой!
Вадимка обернулся: Николай Егорыч — колхозный ветеринар, давний приятель отца.
— Ты вот что, ступай к деду Борису — охотнику. У него Сильва ощенилась, восемь штук принесла. Авось возьмёт старик твоих-то.
Окрылённый, мчался Вадимка к дому охотника. Не верилось, но очень хотелось надеяться: мучения кончатся скоро!
Очутившись у калитки, Вадимка поостыл. В деревне знали: у деда Бориса нрав суровый. Стало не по себе: вдруг не станет слушать дед, вдруг погонит? С тех пор как померла жена, не любил Борис незваных гостей.
Во дворе неистово заливалась собака.
— Цыц, Сильва! — послышался из-за забора скрипучий голос. — Кого там ещё нелёгкая принесла?
— Здравствуйте, дедушка. Это я — Вадимка, — переминался с ноги на ногу мальчик, не решаясь зайти во двор.
— Какой такой Вадимка? — дед прошаркал к калитке, глянул сквозь штакетник сурово. Открывать не собирался.
— Клавдии Петровны сын…
— Ясно, — ещё больше нахмурился дед. — Зачем пожаловал?
