— Какой еще жандарм? — похоже, обладатель сурового голоса не обладал достаточным терпением.
— Маленький такой, в красных брючках ходит. С ним, собственно, мы и говорили. Он попросил картотеку с фамилиями, но она осталась под пеплом и пылью, и он не настаивал… и вообще вел себя как джентльмен, а не пьяный извозчик, у которого только руки чешутся кого-нибудь стегнуть. Он посмотрел на меня пристально, и меня потянуло в сон. Я думаю, много чего наговорил, только я же себя не контролировал.
Чуть попривыкнув к вопросам, Володечка начал лихорадочно прикидывать, что его ждет.
«…Раз свет не включают, стало быть, лица открывать не хотят. И убивать меня не станут», — чуточку успокоился он.
— А как он тебя гипнотизировал? Что при этом говорил и делал? — продолжал теребить главарь.
— Я не знаю, — сказал Володечка. И вдруг разрыдался. — Отпустите меня, — скулил он. — Мне страшно. — Сам он тем временем, пользуясь отсутствием света, потихоньку пятился к дверям, благо расположение своей приемной знал очень хорошо.
— Гипнотизер-полицейский? — услышал он еще более удививший его вопрос.
— Да кто же еще! — в отчаянии воскликнул секретарь и резко приоткрыл дверь.
Уже перед ним был освещенный коридор, и ничего не заслоняло путь к бегству. Володечка переступил голыми ногами порожек и ринулся вперед, оглашая истошным криком «Убивают!» сонную пустоту лицея.
Только раз успел он крикнуть о помощи, как удар наотмашь деревянной палкой погрузил его в нирвану не хуже, чем искусный гипнотизер.
Тотчас за ноги он был втянут обратно и уложен под воровским светом фонарей в свою собственную постель.
— Зря время потеряли, — сказал один из нападавших другому. — Может, добить его?
— От этого кретина ни один детектор лжи ничего не добьется, — утешил его второй. — Да ты ему всю память отбил последним ударом по затылку. Завтра проснется и будет вспоминать, кто его так крепко загипнотизировал. Пусть живет, фикус голожопый. Дай бог, чтобы своим криком он никого не разбудил.
Налетчики вышли в коридор, удостоверившись сначала, что никто из спящих не проснулся и не выглядывает через дверь. Однако еле освещенный коридор был пуст и равнодушен к ночным воплям. Каждую ночь посвящали новичков в тайны мужской дружбы, и к крикам о помощи привык лицей так же, как и привык оставлять их без ответа.
Неспешно поднялись оба неизвестных на последний этаж и прокрались уже знакомой им дорогой к комнате Луция. Так же просто был открыт дверной замок, и вошедшие, на этот раз вооруженные не плеткой, а свинцовыми кастетами, на цыпочках подошли к кровати, на которой, завернувшись в одеяло, лежал хозяин комнаты. Сверкнули лучи фонарей, выпрыгивая из своих обиталищ, и скрестились на лице спящего человека. И тут же с криком удивления оба вошедших притушили их свет. Человек, который лежал в комнате Луция и на его кровати, был кем угодно, но только не студентом. Немолодое своеобразное лицо, обрамленное жесткими редеющими волосами, безусловно, свидетельствовало об этом.
