Между тем на палубу ворвались белогвардейцы. Смертельно раненный Буянов, не желая сдаваться живым, выстрелил себе в рот и рухнул в Вилюй. Несколько белых ворвалось в каюту Уосука.
— Ага! Комиссар!
Уосуку скрутили руки и повели. По палубе неторопливо похаживал франтоватый офицер со стеком в руке.
— Сюда его! Сюда!
Солдаты толкнули Уосука к офицеру.
— Смерти боишься? — поинтересовался офицер, больно ткнув стеком в живот.
— Нет.
— Смотри-ка, экие мы бесстрашные. Хвалю. А ну-ка, братцы!
Солдаты щелкнули затворами.
Уосук прислонился спиной к теплому железу. Страха он не чувствовал. Смерть наступит мгновенно… Ударит в голову или грудь — и все. Главное — себя упрекать не за что.
— Вашбродь, просипел казак, — я этого малого знаю! Он купца Разбогатеева приемный сынок.
Офицер уставился на Уосука.
— Верно говорит?
— Верно.
— Что же вы делали на красном пароходе?
Уосук не ответил.
— Хорошо. В Вилюйске разберемся.
Узник купца Разбогатеева. «Спасибо, сестра!»
Вилюйск… Снова Вилюйск. Думал ли Уосук, что окажется в нем так скоро? Всего лишь несколько недель назад он вошел в родной город во главе красноармейского отряда, чеканил шаг под бодрую песню… Теперь же он едва передвигал ноги от голода и усталости. Связанные за спиной руки ныли. Слева и справа, не сводя с юноши пристального взгляда, со штыками наперевес громыхали сапогами конвоиры, а впереди вышагивал щеголь-офицер со стеком.
Враги вели Уосука туда, где он меньше всего хотел очутиться. — в дом Разбогатеева.
Звякнула щеколда калитки, залаял дворовый пес. Офицер прошел в дом и через минуту вернулся с Разбогатеевым.
— Вот он, господин окружной комиссар. Извольте видеть. Знаком?
«Гляди-ка, уже и окружным комиссаром успели тебя назначить», — подумал Уосук. Разбогатеев не торопясь приблизился к юноше и строго взглянул в глаза.
— Знаком.
— Что прикажете с ним делать?
— Оставьте здесь.
— Большевик может убежать из вашего дома…
— Не беспокойтесь. От меня не убежит.
Офицер козырнул и двинулся к калитке. Разбогатеев резко повернулся к Уосуку:
— Что стоишь? Заходи!
Он широко распахнул дверь. Уосук, шатаясь, поднялся по ступеням крыльца. В окне, выходящем во двор, мелькнуло лицо хозяйки. Когда Уосук вслед за Разбогатеевым вошел в зал, ее там уже не было. «Так и не разглядел я толком за столько лет, какова моя приемная мать: стара или не очень, красива или уродина», — с горькой усмешкой подумал Уосук.
— Садись.
Уосук хмуро взглянул на Разбогатеева.
