— Может, ты и прав. Не к лицу мне спорить с тобой. А что, его и дальше казна кормить будет?
— Нет.
— Ну, тогда и разговора быть не может. Где он возьмет денег, чтобы жить в городе и платить за учебу?
Токур вроде бы даже обрадовался, что казна больше не будет поддерживать его сына.
Разбогатеев решил идти напролом.
— Я выучу твоего сына. Отдай его мне!
— Как отдай? — растерялся Никифор. — В услужение?
— Нет. Я его усыновлю.
Никифор уставился в богача.
— Э-э… как это понимать? Значит, мой сын вроде станет твоим?
— Ну да.
— А какая мне от этого польза?
— Ты прежде подумай о пользе сына. Он выучится, никогда не будет бедняком!
— Он мне и самому нужен. Писарь не даром служит — за деньги. Его жалованье в хозяйстве лишним не будет.
— Ну и сколько тех денег? Годовое жалованье писаря всего-навсего двадцать пять рублей. Как говорится, кот наплакал. У нищего и то больше в суме!
— Для тебя, тойон купец, это, конечно, не деньги. А для нас, бедняков, двадцать пять рублей — целое богатство, — возразил Токур.
— Но я же не собираюсь брать твоего сына даром. Я тебе заплачу, — внушительно сказал Разбогатеев.
«Шутит, что ли, тойон? Неужели в самом деле хочет купить сына?» — соображал рыбак. Никогда он не слыхал, чтобы кто-то продавал своих детей. В найм отдавали сплошь и рядом, даже совсем маленьких и слабых. Отдавали за мешок муки, за полпуда масла, а то и даром — за прокормление. И разве это не было той же продажей? Однако ребенок считался при этом сыном своих родителей, хотя далеко не всегда можно было получить его назад.
Интересно, сколько отвалит купец? У Никифора язык не поворачивался спросить. Он взглянул на Елену. Та сидела ни жива ни мертва. Ей хотелось кричать, выть, царапаться — любым способом отстоять сына. Но она не имела права голоса.
— Я дам сейчас же пятигодичное жалованье писаря. Куплю тебе корову, две. Товару дам. Согласишься — станешь для меня не чужим человеком. Ну как?
Вечная нужда приучила Токура не упускать любой возможности. Сколько горя пришлось ему, невезучему, хлебнуть! Сколько раз только община спасала его от голодной смерти! Сколько раз мечтал он о чуде, о богатстве! И вот удача сама плыла ему в руки. Единственное, что его удерживало, — стыд: что скажут люди!
— Зачем усыновлять? Бери его просто так и делай с ним что хочешь. Пусть будет твоим работником, — наконец сказал он.
— Нет. Чужого ребенка учить не буду. Зачем? У меня своих двое.
— Для чего же он тебе понадобился?
— Это мое дело., Но повторяю: иначе, как на усыновление, я не согласен.
