Устав ждать, он заерзал в кресле. Сундук манил его, глаза снова и снова возвращались к дубовой крышке. Фладд встал, кресло скрипнуло — он застыл на месте, затем, набравшись смелости, на цыпочках подкрался к сундуку. Потрогал крышку — не поддается, попытался приподнять, оценить тяжесть — и впрямь тяжелая. Сзади раздались шаги. Фладд выпрямился и непринужденно улыбнулся.
Мать Перпетуя прочистила горло — слишком поздно, чтобы гость счел это вежливым предупреждением, в самый раз, чтобы показать, кто здесь главный. Затем монахиня подошла к высокому узкому окну и задернула шторы.
— Скоро стемнеет, — заметила она.
— Э, — замялся священник.
— Одежда монахинь. — Она показала на сундук. — Одежда, которую мы оставляем, удаляясь от мира. Ключ хранится у меня.
— И вы носите его при себе?
Питура пропустила вопрос мимо ушей.
— Большая ответственность — заботиться о благополучии стольких душ.
— Выходит, вы не только директриса, но и настоятельница?
Питура закинула покрывало за плечо, словно говоря: больше-то некому.
Отец Фладд продолжал разглядывать сундук.
— Можно заглянуть внутрь?
— Думаю, что нет.
— Это запрещено?
— Думаю, что да.
— Это вы так решили?
— Я исполняю свой долг. Вдруг узнает епископ?
Мать Перпетуя зашла к нему за спину и с хозяйским видом склонилась над сундуком. Затем покосилась на гостя из-под выступающего края черного головного убора. Словно лошадь в шорах подмигнула.
— Впрочем, отче, для вас я могла бы сделать исключение. Допустим, вы меня убедили.
— Нет ничего предосудительного в разглядывании старой одежды, — подхватил отец Фладд. — Наверняка внутри есть любопытные фасоны.
Перпетуя похлопала ладонью по крышке сундука; суставы у нее были крупные и узловатые.
— Я могла бы вам разрешить. Вы так любопытны, в конце концов…
Она выпрямилась, взгляд скользнул по фигуре священника.
— Только вряд ли это понравится епископу. Однако если вы промолчите, я тоже никому не скажу.
Повозившись в складках рясы ниже пояса, монахиня вытащила огромный старинный ключ.
— Тяжело, должно быть, таскать на себе такую тяжесть, — заметил Фладд.
— Уверяю вас, святой отец, это самая легкая из моих нош.
Мать Перпетуя вставила ключ в замок.
— Позвольте мне, — попросил Фладд.
Какое-то время младший священник безуспешно сражался с замком.
— Сундук редко открывают, — сказала Перпетуя. — Не чаще чем раз в десять лет. Нынче мало призванных.
Фладду пришлось встать на колени и поднажать. Раздался скрип, скрежет, щелчок, и крышка наконец поддалась. Священник благоговейно приподнял ее, словно внутри лежали человеческие останки. Что недалеко от истины, подумал он, сундук хранил останки мирского тщеславия. Разве Игнатий Лойола не сравнивал посвятивших себя Церкви с мертвецами, когда говорил о беспрекословном подчинении? Каждому своей матери Перпетуе? «Вам надлежит отдать себя в руки тех, кто над вами, подобно тому, как мертвое тело позволяет проделывать с собой все, что угодно».
