— Позвольте, позвольте, сударь! Успеть бы добыть для их сиятельства живую стерлядку.
— Поторапливайся, куховар! — бросил ему вдогонку помощник. Вот и знай, что на их пароходе совершает вояж какой-то граф! А ресторанные ловкачи уже пронюхали.
Федор трясся в бричке по кочковатой дороге на Николаев. Рядом с ним Ухов помирал со смеху:
— Ловко мы их, лопухов зеленых, обстряпали! В Херсоне утром хватятся — ан птички-то нет.
Недели три Федор отращивал в домике Шалимова бородку. Борисов и Котелевец не знали о возвращении Виктора в город. Охранка тоже за эти дни успокоится, вычеркнет его из списка поднадзорных.
В один из дней Федор вышел на улицу, одетый грузчиком. Смешливая Тоня охнула изумленно:
— Товарищ Виктор, вас нипочем не узнать!..
Выступив утром перед забастовщиками с элеватора, а после обеда — на мукомольне Уманского, Федор сильно проголодался. Долго выбирал в портовой харчевне еду подешевле и посытнее.
— Значит, так, — сказал он половому. — Щи рубленые и тащи-ка «царские котлеты» из собачьей радости да хлеба побольше.
Половой скрылся на кухне, а Федор поднял глаза от замысловатого меню и... остолбенел.
Из-за соседнего столика на него иронически посматривал Шкреба.
Ни один мускул на лице Сергеева не дрогнул. Отведя от филера глаза, он принялся изучать буфетную стойку с разноцветными бутылками, пухлых амуров на потолке. В первый же день провал!
С приездом, Виктор Иванович, — тихо молвил Бородавка. — Как путешествовалось, как подпольные делишки?
Федор молчал. А филер подсел к нему:
— Не признаешься, Хлястиков? Нехорошо! А я вот обрадовался тебе, как сыну родному. Поговорим? Так сказать, по душам.
— Я вас не знаю... Ошибся, дядя! Бывает.
— Это я-то ошибся? — осклабился Шкреба. — Верно, замаскировался ты не худо, только голос изменить не смог.
Еще издевается, скотина! Запираться, конечно, смешно... И Федор зло бросил:
— Паш-шел вон, Шкреба! Дай спокойно поесть. О чем можно говорить с тобой? Никогда тебе не стать настоящим человеком.
— Чего лютуешь? — миролюбиво вымолвил филер. — Да я на вашу милость случайно наткнулся. И следить сейчас за тобой не собираюсь. Даже если прикажут... Не веришь?
— Неужто бросил искариотово ремесло? Или выгнали?
Шкреба задумчиво водил корявым пальцем по лужице пива, разлитого на столе:
— Ни то, ни другое. Забастовали мы... Да-с! Чем мы хуже мастеровых? Надеемся — сдастся начальство! Охотников-то на наше дело — раз-два, и обчелся. Пусть поищут дураков.
Федор изумленно разглядывал новоявленного «забастовщика».
