Промывщик котлов шептал Федору:
— В случае чего, товарищ Виктор, ныряй под паровоз в смотровую канаву третьего стойла. В конце канавы есть лаз во двор. Небось под паровоз чистоплюи в мундирчиках не сразу сунутся!
Отодвинув засов на воротах, слесарь буднично спросил:
— По какому случаю тарарам, господа полиция? Вроде не горим и не тонем — спасатели не требуются...
— Закрой хайло! Почему все двери на запоре?
— А от холоду. Харчи плохие, вот дроздов и хватаем.
Оттолкнув слесаря, городовые рассыпались по всему депо и мастерским. Искали агитатора-белоручку, а тут одни чумазые... Уйти он не мог — депо окружено стражниками.
— Где приезжий агитатор, где подстрекатель? Мы вам покажем, как устраивать противозаконные сборища!
— Аги...агинатор? — прикидывался дурачком слесарь. — А вы и вправду покажете, как получше устраивать собрания?
Отвесив шутнику добрую оплеуху, участковый пристав стал проверять каждого рабочего. Возле него егозил шпик в куцем пальтишке. Федор поморщился: тот самый, которого он окатил водой из колонки на станции Синельниково. Глиста с вытянутыми губами и воровскими глазами на мучнисто-белом лице! «Собачья морда»...
Пристав ходил по депо, подозрительно оглядывая слесарей.
— Не этот? — спрашивал он у шпика. — Присматривайся получше! Крамольники ловко маскируются... Может, этот?
Шпика душила злоба. Давно уже он гоняется за неуловимым подпольщиком. Сегодня было точно известно, что Федор Сергеев выступает в депо. Невидимка он, что ли? А тут еще пристав заладил как попугай: «Этот, этот?»
А Федор уже успел вымазать лицо и руки сажей и, деловито склонясь над полуразобранной рессорой, отвинчивал гайку за гайкой. О том, что очередь дошла до него, Федор понял по небрежному баску пристава:
— Эй ты, малый! Повернись-ка... Фамилия? Руки покажи.
Не выпуская из рук гаечного ключа, Сергеев лениво разогнулся и надвинул картуз поглубже на глаза.
— Шматько, — бросил он сердито первое, что пришло на ум.
Смотрел мимо сыщика, ощущая на себе его омерзительно липкий взгляд. Будто ползет по щеке мохнатый паук, а ты не имеешь права смахнуть его, раздавить.
Шпик жадно изучал лицо Федора. Сверял его черты лица со своей памятью и фотографией студента Сергеева, некогда арестованного в Москве. Правда, после сходки на Тверском бульваре минуло больше двух лет.
Верно, слесарюга круглолиц, глаза серые и возраст подходящий. Но усы? Тут филера осенило:
— Шапку, шапочку извольте снять, господин рабочий!
— Картуз? — оттягивал время Федор, поняв замысел шпика опознать по волосам. — Здесь не церковь, а вы не святые.
