ют... С детьми же начинает твориться нечто невообразимо странное.
Дети ведут себя, как взрослые, но не взрослые - их родители. Они
учатся, читают, разбираются в окружающем мире, который им сов
сем не нравится. Извечная проблема отцов и детей выливается в
нечто новое, до этого не происходившее. Дети-взрослые всерьёз за
думали создать новый, правильный мир, основанный на истинных че
ловеческих ценностях. Их родителям, вполне естественно, это не
нравится, им непонятна идея этой перестройки: как ни кричит каж
дое новое поколение, что предыдущее живёт неверно, всё-таки при
ходит всегда к тому же, а потом, состарившись, обсуждает недос
татки поведения собственных детей; при этом с каждой рюмкой не
достатков становится всё больше. А дети из города с лепрозорием
не навязывают своё мнение своим родителям. Просто покидают об
щество, которое их не устраивает ...
А в это время, Феликс Сорокин размышляет о машине: что может
она, для чего она. Знать количество будущих читателей, разуме
ется, интересно любому писателю... А ну, как машина вместо вну
шительного шести-семизначного числа выдаст жалкое шесть-семь?
Значит, рукопись даже не напечатают, или просто её никто чи
тать не станет... И что будет, если его Синюю Папку машина и
забракует? Значит, и писать не стоит?
Происходят странные вещи и в Москве. Точнее, оживают и осталь
ные романы Сорокина. Его принимают за инопланетянина, к нему
подходят странные люди, предлагая какие-то ноты...
А из города ушли дети. Строить новый мир. Взрослые же попросту
струсили. И те, кто делал на прокажённых карьеру, и те, кто
просто их боялся. Им ничего не остаётся, кроме как сбежать, по
тому что здесь они не нужны, их повзрослевшие за несколько дней
дети будут жить в мире без пороков, без лжи. А их родители не
могут принять ТАКОЙ мир, они не смогут жить в нём... Остались
лишь те, кто был и до этого честен, кто может приспособиться.
Из всего города - три человека. Что будет с остальными - не важно.
Гораздо важнее, что старый город исчез, появился новый, чистый
мир...
Сорокину же осталось осознать только одно: даже если он, назло
машине сожжёт свою синюю папку, она всё равно будет существовать.
То, что он написал, сбудется, также, как и остальные его рома
ны. Потому что рукописи не горят...
* 6 *
Мне - добежать до берега, до цели,
Но свыше, с вышек, всё предрешено.
Там, у стрелков, мы дёргались в прицеле:
Умора просто, до чего смешно...
В.С. Высоцкий
Кажется, я вернулась обратно... Обыкновенный город, душный и
