Охрипшим от волнения голосом Ниол попросил Паолу раздеться. Он все еще не мог представить, как прикоснется к ней руками, был не в силах поверить в то, что ее признание и обряд, произведенный священником, сделали ее досягаемой. Когда Паола сняла платье и прижала его к телу, а после, повинуясь молчаливой просьбе юноши, уронила одежду на пол, он не смел пошевелиться, стоял как завороженный и любовался округлостями плеч, груди и бедер девушки, плавно переходящими в изящную талию, ее длинными, стройными ногами. Она была драгоценностью, которую можно повредить грубым вторжением в нежную плоть. Ниол слишком хорошо помнил долгую борьбу страстного желания и мертвого отчаяния, и ему было страшно разрушать иллюзии.
– Если ты боишься, если не хочешь, я не буду ничего делать. Для меня довольно смотреть на тебя, сознавать, что отныне ты – моя жена, – прошептал он.
На мгновение Паола успокоилась, а потом в ее душе поднялась буря. Если она допустила, чтобы самоуверенный, богатый дворянин овладел ее телом, почему она должна отказывать бедному юноше, который стал ее мужем, который смотрит на нее как на богиню?!
– Нет, Ниол. Я твоя. Всецело и навеки.
Его кожа была очень гладкой и очень горячей – воистину в его объятиях ожил бы мертвый, а поцелуи – обжигающими, словно пламя, и вместе с тем сладкими, как мед. Паоле чудилось, будто она взмывает в светлое небо и одновременно низвергается в пучины первобытного хаоса. Легкая боль прошла почти сразу, а когда схлынула первая волна испуга и стыда, девушка поняла, что физическая близость не столь ужасна, как ей казалось. Ниол двигался осторожно, боясь встретить сопротивление, все еще не веря в то, что это свершилось. В золотисто-карих глазах Паолы он видел свое отражение и впервые в жизни ощущал себя по-настоящему счастливым.
В сплетении любящих тел была непостижимая, мистическая красота; все, что случилось с ними, было даровано Богом как величайшая милость. Он видел их, он знал все их секреты и благословлял их как на безгрешные преступления, так и на невинный грех.
Паола очнулась, когда за окном запели птицы, темные тени в углах комнаты растаяли и в помещение начали проникать бледные краски зари. Ниол спал рядом, обняв ее столь самозабвенно и нежно, будто она была для него источником жизни, без которого он не мог существовать.
Девушка вспомнила минувшую ночь. Несмотря на свою неопытность, она смогла понять, что Ниол не думал о себе, он заботился только о ней. В его ласках была безграничная нежность, которая дарила блаженство не только телу, но прежде всего душе.
